Братская ГЭС, а теперь тут – братская могила, – грустно пошутил кто-то из темноты. И вагон снова погрузился в гнетущую тишину.
К вечеру состав подобрался к неизвестному поселку. Михей успел чуточку вздремнуть и сейчас опять изучал в «амбразуру» окрестности. Под стук колес мимо проплывали невысокие горы, одетые лесом. Взгляд скользнул по развалинам маленького поселения, задержался на темной воде узкой речки. В долине залегли вечерние тени, из-под пола тянуло прохладой. Дохнул ветерок, и у Михея заслезились глаза. Он попытался проморгаться, но тут за стенкой грохнуло, и дверь отворилась. Мужик, сидевший у входа, не успел отодвинуться и, получив здоровенного пинка, откатился в темноту. Проем перегородила туша верзилы.
– Ужин! – гаркнул вертухай, и внутрь вагона полетела котомка с затертым бурдюком. Многорукая толпа ожила и завозилась, раздались недовольные возгласы. Кто-то изо всей силы рванул старую ткань, и на пол посыпались заплесневелые сухари. Михей с отвращением глядел, как люди рвут друг у друга черствые куски хлеба. В животе протяжно заурчало, и голод вдруг напомнил о себе. Кажется, последний раз они ели утром. Парень увидел, как сидящий рядом незнакомец из Братска задрал край противогаза, и зубы его жадно впились в черствый сухарь. Из-под резины потянулась тягучая слюна. Всего несколько дней в «тюрьме» – и пленные стали превращаться в животных. Михей вдруг осознал, что и сам ничем не лучше других. Еще немного – и он так же, как и остальные, будет драться за грязный кусок хлеба, словно голодный пес на помойке. Мишке стало противно.
Придвинулся Ромка, протянул Михею что-то.
– Жуй, – посоветовал друг. – Кто знает, может, вообще больше жрать не дадут.
Михей послушался товарища и сунул кусок хлеба под резину противогаза. Сухарь оказался каменным, и парень едва не сломал об него зубы. От черствого хлеба несло затхлостью – такой у себя дома Михей не бросил бы и скотине. Но сейчас выбора не оставалось. Парень быстро сгрыз сухарь, и во рту пересохло. Наконец и до них дошел бурдюк с водой. Внутри плескалась жижа с терпким болотным запахом. Михей подождал, пока попьет товарищ, а потом приложился иссохшимися губами к бурдюку. Грязная вода будто прибавила организму новых сил. Утолив голод и жажду, узники успокоились и притихли.
– А если бежать? – тихо предложил Михей, подвигаясь к товарищу.
– Да куда тут слиняешь? – раздосадованно буркнул Ромка. – Разве только в «очко» просочиться. Правда, широковат я для него, да и ты тоже не маленький.
Михей прижался к доскам, запрокинул голову. И правда – куда бежать, и главное – как? За стенкой – трое несговорчивых вертухаев. Эти цацкаться не будут. Приголубят прикладом или саданут очередью – вот и весь разговор. Он видел, что стало с тем мужичком, кому не досталось противогаза. Вся власть сейчас – у тех мордоворотов, и спорить с такими – себе дороже. Против автоматов не попрешь, чуть что – перестреляют, как собак.
Рядом еле слышно переговаривались пленники, кто-то сопел в углу. За стенками