существования, опаснее всего именно он сам, но никак не внешняя природа, никак не планетарная или космическая враждебность. При всей неоспоримой угрозе последней, она, поставленная рядом с опасностью уничтожения человека – человеком, столь мала, и столь обходима, что становится очевидным, что человек в своём разумном, в отличие от инстинктивного, на самом деле живёт не теми страхами, и не теми опасностями, которые угрожают ему в реальности. Что он живёт заблуждениями, о которых в своём сознании, и не подозревает. Ведь он не осмысливает всего этого, он лишь чувствует, как из его собственных глубин поднимается на поверхность «метан», сигнализируя о том, что где-то в скрытых глубинах его существа, притаилось некое «чудовище», способное погубить его, погубить всю человеческую цивилизацию, а вместе с тем и всю окружающую природу. И не видя этого «чудовища» воочию, не осознавая до конца его присутствия и той гипотетической опасности, он отворачивает свой взгляд на, так называемые более реальные опасности, – опасности внешней природы. А по большей части просто прячет голову в песок, словно страус.
И всё это выкладываемое мною умозаключение, казалось бы, может претендовать на некую истинность. Но весь вопрос в том, что плоскость этого рассуждения, представляет собой именно плоскость. Жизнь же, представляет собой «розу ветров», и не может быть уложена ни в одну, даже самую выверенную плоскость. Здесь всё и вся должно всегда перманентно подвергаться сомнению, всё и вся попадать под увеличительное стекло критики, всё и вся разлагаться «ферментами сомнения», и затем выстраиваться и упорядочиваться на новый определённый лад, синтезироваться, заново сопрягаться, склеиваться «коллагеном убеждённости», и, в конце концов, приводиться к константам и аксиомам доминирующего пантеона каждого индивидуального сознания, создавая тем самым, небывалый нигде и никогда неповторимый «пантеон веры». Веры человека в свой собственный путь, в свою собственную правду, – веры только в самого себя… И в этой своей работе, человек всегда должен пользоваться только своими «ферментами сознания», только своим «коллагеном убеждённости», и выстраивать только свой «пантеон веры». И учить человека правильно жить, это всё равно, что пытаться уложить эту «розу ветров» на определённую плоскость сознания, словно «прокрустово ложе», то есть заставить его жить так, как не предначертано ему его природой, а значит, его судьбой. И в этом смысле уча человека правильно жить, мы на самом деле лишаем его «главных конечностей его духа», – неповторимой природной характерности, и индивидуальности его сущности. Мы, терзаемые творческими мотивами, словно зодчие пытаемся вылепить из него своё собственное надуманное совершенство, создать из него своего Аполлона. Мы воплощаем в нём свою утопическую мечту, в благой надежде сохранить его, но на самом деле тем самым уничтожаем его.
При всей обобщённой обратной убеждённости человечества, на самом деле самые лучшие, самые сильные и приспособленные