драму, которая закончилась полным разрывом с ее родной и единственной сестрой Ольгой. Эта загадочная Ольга будто бы совершила какой-то проступок, из-за которого вся семья Ниловских перестала поддерживать с ней отношения. Впрочем, подробности той давней истории Софье не были известны и мало ее интересовали.
Наблюдая за Домной Гавриловной, девушка невольно вспомнила о том, как робела перед ней первое время после переезда из Ниловки в Старые Липы. Кузина отца поначалу отнеслась к девочке строго, держалась отчужденно, без малейшего внимания или симпатии. Однажды маленькая Соня, забившись в угол своей комнаты, прижала к лицу платок Мавры, который, как ей казалось, еще хранил запах материнских волос, и сквозь слезы стала причитать: «Мамочка моя родная, голубка ты моя белая, на кого же ты меня, сиротинку, покинула…». Когда дверь в ее комнату распахнулась и на пороге появилась Домна Гавриловна, девочка в первый момент испугалась, но тетушка вдруг обняла ее, погладила по голове и ласково сказала: «Не плачь, детка, ты не сирота, покуда жив твой отец. Да и я тебя в обиду не дам». Видимо, искреннее горе маленькой Сони растрогало добрую в душе Домну Гавриловну, и с тех пор она стала относиться к подопечной с большей теплотой, а потом даже и полюбила. Да и Соня привязалась к тетушке, особенно после смерти отца, когда Домна Гавриловна, по сути, осталась ее единственной защитницей. Вздохнув от наплыва грустных воспоминаний, Софья тут же приободрилась при мысли, что теперь-то ее главным защитником и спутником всей жизни будет любимый человек, которого судьба послала ей, словно награду за прошлые печали и потери.
– Итак, решено, – сказала Домна Гавриловна, остановившись. – На балу у Ковалевского ты будешь в новом платье, которое тебе сошьет Евгения.
– Успеет ли она за три дня?
– А ты ей поможешь. Кстати, тебе лишний раз и поучиться шитью не грех, а то ведь не больно ты любишь это занятие. Да и вообще, мы с Евгенией теперь плотно займемся твоим домашним воспитанием, чтобы в доме мужа ты показала себя достойной хозяйкой. Иди, зови ее сюда, надо твой наряд обсудить, да и другие дела.
– Сейчас, тетушка!
Софья выпорхнула из комнаты, радуясь, что впереди ее ждут такие приятные хлопоты. Евгению долго искать не пришлось, она топталась неподалеку от гостиной и, похоже, была уже в курсе сватовства Юрия; во всяком случае первым делом поздравила барышню с предстоящей помолвкой. А рядом с Евгенией тут же оказался месье Франсуа Лан, который хоть и плохо понимал по-русски, но догадался, о чем речь, и с улыбкой кивал Софье.
Эти двое людей занимали в доме помещицы Чепурной особое положение, не являясь слугами в обычном смысле слова. Евгения, или Эжени, как ее многие называли, вот уже почти двадцать лет была не просто экономкой, а кем-то вроде компаньонки Домны Гавриловны. Дочь модистки-француженки и мелкопоместного русского дворянина, Эжени рано оказалась на положении сироты, потому что мать ее, рассорившись с грубоватым и сильно пьющим мужем, сбежала от него с каким-то офицером, а отец,