рассвета, и весь мир снова преобразился, появился смысл любить и позволить другому человеку слиться с тобой воедино.
Энни посмотрела на горящие глаза Юнклиды. Они просто горели необыкновенным светом.
– Ну, а затем?
– Я стала замечать первые признаки старости, морщины на его высоком лбу, и он слишком быстро превратился из красивого юношу лет двадцати в дряблого старика.
– И ты оставила его?
– Нет, что ты. Пришло время, и он ушёл из жизни. А я так и осталась стоять на этом берегу в ожидании, что вернётся ко мне, если не тело, то его дух.
– А это возможно?
– Иногда, да.
Энни наконец поняла безысходность, в которой та находилась.
– Ты что, полюбила простого смертного?
– Да. Другого мне и не надо было.
Юнклида кинула взгляд на Лозаруса, потом на Энни.
– Когда ты любишь смертного мужчину, нужно быть готовым отдать его морю. Потому как он всё равно от тебя уйдёт. Лучше, когда ведьмы выбирают кого-то из своих, но не всегда сердце подчиняется приказу разума.
– И это не изменить?
– Невозможно продлить лета. Ах, эта долгая бессмертная и скучная жизнь.
Юнклида подошла к Энни и дунула на огонь.
– К сожалению огонь гораздо легче потушить, чем заставить сердце забыть.
Ведьмы сели в круг, взялись за руки и пропели свою ведьминскую песню. Они сидели почти до самого рассвета; кто-то размышлял о своей несчастной любви, а некоторые заснули у костра в мечтах о новой и светлой любви. Ведь что бы не говорила Юнклида о недостатке бессмертности, каждой хотелось хоть раз познать это чувство, а что будет потом – неважно.
– Небольшая прогулка, моя госпожа, – предложил Лозарус.
Он отвязал челнок и подал девушке руку, при этом не мог оторваться от её взгляда.
– Нас ждут. Все развлечения потом.
Лозарус взял вёсла в руки. За это время он сильно полюбил эту изменчивую девушку. Только когда появлялась возможность объясниться, что-то обязательно ему мешало. А по её встревоженному лицу было ясно, что она переживает от предстоящей встречи.
– Ты чем- то встревожена, моя госпожа?
– Я же просила не называть меня так, когда мы одни.
Она опустила руки в воду и нежно ему улыбнулась. Эта улыбка была особенной. Она была мимолётной, но такой светлой первый раз за всё время вместе. Голубые глаза заблестели, казалось стали больше, выразительней. На шее висела всё та же цепочка с небольшим кулоном в виде сердца, которую она никогда не снимала, даже когда купалась при свете луны голой. Она всегда при ней, как талисман.
– Интересно, чем же ей так важен этот кусок камня?
Ямочки на её щеках выделялись иногда, только когда улыбалась, а делала она это крайне редко. Должно было произойти что-то особенное, что заставило б её снять грусть с лица, но этого не происходило уже несколько лет. Лозарус