этот разговор стал связующим мостом между полярными сферами, вокруг которых мы вращались.
– Ты с Хотдогом живёшь? – спросил он у входа в общагу.
– Да.
– Соболезную. Если совсем тяжко будет, заваливайся к нам – комната 204. У меня сосед нормальный, правда на веганстве помешан, но крутой чел.
Сосед Макса, Кирилл, оказался и впрямь крутым. Я бы даже сказал, уникальным. Аскет во всём, что касалось вещественной стороны бытия, защитник животных, фанат рейверов, Тома Йорка и фильмов Бергмана, на которые впоследствии посадил нас с Максом. Учился на последнем курсе, но выглядел не старше восемнадцати. Хотя те, кто были не в курсе его веганских принципов, частенько принимали за нарика: худощавый, бледнолицый, бритый почти под ноль. По части коммуникации он был не из той породы людей, что с лёгкостью идут на контакт. Чувствовались внутренние барьеры, но это был первый человек, шокирующий меня космическим внутренним миром. Каждое его слово, действие были пронизаны взвешенностью, вызывающей неподдельное восхищение. Человек, излучавший бесконечные волны созидательной энергии. Чего ему это стоило, вскрылось позже.
На протяжении осени, натыкаясь на разлагавшееся тело Игоря по возвращении с пар, я скидывал рюкзак, доставал из холодильника пластиковый контейнер с отваренной гречкой, кидал к ней пару огурцов и прямиком топал в комнату 204, где в любой день было безукоризненно чисто, не воняло порченными продуктами, а из колонок звучало нечто триповое. Однажды Кирилл достал траву, которую мы по настоянию Макса раскурили под «Moby». Трава оказалась палёной – нас с Максом минут сорок рвало в сортире, а Кирилл грузанулся, застопорился, говорить не мог. Но опыт был интересный. Тогда мы решили, что курить траву – сомнительное мероприятие. Если уж триповать, то по-крупному. Выбрав один из выходных дней, двинули в техно-клуб с намерением достать ЛСД, но в процессе поиска Макс налакался текилы, я – рома, а Кирилл просидел у барной стойки, читая с телефона биографию Теда Банди.
Хорошее было время. Безмятежное, лёгкое. Однако вернувшись с зимних каникул в общагу, Кирилл повесился. За несколько часов до этого мы глянули «Амаркорд» Феллини, съели по тарелке жареной картохи с грибами – нет, он не выглядел подавленным. Напротив. В голос смеялся над комичными моментами фильма, эмоционально делился впечатлениями о поездке на горнолыжную базу, показывая фотки жирного родительского кота.
А часа в три ночи, подобно рою вылупившихся личинок, по коридору разлетелся истошный женский визг. Проснувшись, я напрягся, до последнего убеждённый, что случилось бытовое ЧП вроде пожара на кухне или засора в трубе. Наспех нащупав под кроватью тапки, выглянул за дверь, столкнувшись с онемевшим лицом Макса на фоне собравшейся возле сортира толпы.
– Что происходит? – он молчал, тупо уставившись в стену. – Макс?
Кто-то из находящихся рядом бросил короткое: «Бритый из 204-ой повесился». Осознание этого факта долго во мне переваривалось. Я не верил. Не хотел верить, мозг отказывался принимать данную информацию. Он ушёл,