в массовом восприятии, но со своеобразными чертами, создающими ощущение чистой, аутентичной гармонии. Гармония – то, чего мне не хватало. Как в себе самом, так и во внешнем мире.
Роясь в накипью всплывавших мыслях, я не мог выбросить из ума браслет Влады с неоновыми отливами лунного камня. Та фрустрация, что крыла в островке, дала о себе знать с иступлённой мощью, бросив обмяклый мозг на илистую почву когнитивного диссонанса. Ответ маячил где-то поблизости – я стопроцентно ощущал это, но искать вслепую то, не зная что и зачем, показалось бесполезным занятием, поэтому сходил поесть отваренные Максом спагетти, закинул грязное бельё в стиралку. А стоя позже под холодным душем, смыв пену с волос, понял, что упустил момент. Вода помутилась.
5
Отправив перед сном Владе обещанные фото, я намеревался провалиться в сон, несмотря на атакующее смятение и визгливый смех Максовской малолетки за стенкой, но куда там. Блядский всё-таки был рот у этой шестнадцатилетней студентки, с меланхолично-отрешённым видом исполнявшей на Невском хиты «Cranberries» и «Roxette». Лёжа с наушниками в ушах, понимал, что в соседней комнате намечается продолжительный секс, и знание этого, как всякий раз, отозвалось в мышцах раздражительной спаянностью.
Переехав в квартиру, мы с Максом сошлись на том, что хочешь трахаться – трахайся, но делай это тихо. Мой последний секс остался в событиях прошлогодней зимы, задолго до выселения из общаги, поэтому договор касался исключительно Макса. И первые полгода он вполне себе его соблюдал: потратился на новый диван, при возможности ночевал у своих подруг, а если те приходили, мы не пересекались и практически друг друга не слышали. В случае же с поющей Яной правил не существовало. Когда квартира заполнялась её приторно сладкими запахами, выводящими из равновесия не менее оргазмических воплей, я видел себя фетишистом, тайно перебиравшим интимные подробности чужой жизни.
Неоднократно бросал Максу упрёк в том, что не высыпаюсь, – он извинялся, обещая подкорректировать поведение громкоголосой гостьи, однако тише её визиты не становились. «Ну, сорян, чувак. Пересмотрела девочка порнухи, говорит, что секс молча не делается, – виновато смеялся он. – Чего уж?». В самом деле: чего уж? Спустя время, я смирился, но замечая в прихожей её белые мартинсы и дутый фиолетовый пуховик, знал, что нормально поспать не удастся, а прозеваешь с утра очередь в ванную – будешь ждать минут сорок, пока она намоется, высушится, нарисует жирные стрелки и замажет тоналкой подростковые высыпания. Похуизм – фишка подобных самок.
Поворочавшись под «Shortparis», часам к двум я-таки вырубился. Снились гнилые яблоки, вода, струившаяся в комнату из оконного отверстия, блёстки, облупившийся на девичьих руках розовый лак, дребезжащий автобус – в общем, не связанная логикой жуть. Я предпочитал не видеть снов. Спать в полной изоляции, оторванный от переживаний, но периодически