(так принципиально хотелось думать), поэтому по приезду я драматично мнил себя отрешённым изгоем. Самодостаточной одиночкой, не ведущейся за ригидным стадом. Этакий бархатистый лотос среди липкой трясины. Льстил себе. Льстил, капризничал и комплексовал, нацепив маску недотроги.
Ситуация стала меняться день на третий с новости о пресловутом конкурсе талантов, куда, не спрашивая согласия, меня вписали в колонку участников.
– Ксюша Малькова поёт, – пояснила плоскогрудая вожатая, стриженная под Твигги, – так что выберите несложную песню, и начнём репетировать.
Ксюша Малькова была из числа тех дотошных, пуритански воспитанных отличниц, с которыми невольно чувствуешь себя ничтожной омежкой. Номер с ней, казалось, заведомо обречён на провал, да и я не славился опытом выступлений. Чего уж, играл-то меньше года. Сказалось, однако, тщеславное желание выебнуться с гитарой на сцене, дабы продемонстрировать наконец непризнанный музыкальный талант. Когда после ужина на выходе из душной столовки, пропитанной запахом варёной свёклы, меня догнала Ксюша с вопросом: «Ну что, участвуем?», я покорно кивнул, спросив, что она может спеть.
– Три полоски «Animal ДжаZ».
Окей. Сошлись на Трёх полосках. Моё отношение к «Animal ДжaZ» было нейтральным, как в целом к русскоязычным музыкантам, не считая Глеба и Вадима Самойловых, поэтому что «Animal ДжaZ», что «БИ-2», что «Сплин» – по барабану. В библиотеке я распечатал аккорды и со следующего вечера стал в составе отряда ежедневно зависать после полдника на репах. В процессе выяснилось, что поёт Ксюша так себе и Три полоски – не самый удачный для неё выбор. Она не тянула ни «Смысловые галлюцинации», ни «Танцы минус». Компромиссом стала Сид и Ненси «Lumen», предложенная вожатой.
Незаметно для себя я сблизился с народом. Да так плотно и стремительно, что приноровился с пацанами гонять мяч на спортплощадке, ходить на дискотеки, против которых бастовал, перестал сычевать. Произошло это не на пустом месте. Имелась кое-какая подоплёка, подобная острой прослойке корицы в свежеиспечённом бисквите.
А утро седьмого дня выдалось суматошным. После завтрака часть из нас ломанулась гладиться, часть – собирать декорации, остальные под руководством вожатых – прогонять номера. Мы с чуваками из комнаты занимались конспирацией банок «яги», доставленных до лагеря старшим братом Костяна. Риск быть рассекреченными одновременно пугал и будоражил, породив недюжинный выброс адреналина.
– А если спалят? – спросил Кучерявый, стоя на шухере. – Предкам стуканут?
– Да забей. Сегодня все после концерта набухаются. Ты чё, первый раз здесь что ли? – бросил Костян -смуглокожий, длинный, как я, знаток лагерных дел. Отменно рисовал граффити, кстати.
Одолев обеденные тефтели с тушёной капустой, мы с Мальковой минут на пятнадцать застряли в актовом зале, откуда я прямиком направился гладить