или неблагонадежным.
Думаю, что чаша весов в то время перевешивала в сторону благонадежности. Что касается успеваемости, то среди четвертных оценок, маячили 3—4 «тройки» железно. И, если сравнивать с текущей успеваемостью в первый месяц обучения, было очень и очень неплохо, если учесть, что и пятёрок где-то столько, что создавало скользкое равновесие в сторону «условного» хорошиста.
Я не был: скандалистом или безропотным исполнителем чьих-то указаний, даже, если они противоречили моим принципам; сплетником или доносчиком и чьим-то любимчиком-подлизой; активистом в классе, так как был им в сельской восьмилетке. Я просто был «средне-статистическим» учеником и по успеваемости, и по дисциплинам, по дисциплинам даже выше среднего.
С одной стороны, в то время, если что-то натворил бы, родители, если и узнали, то далеко не сразу. Правда, бабушка могла быть об этом осведомлена, встретившись с классной руководительницей или каким-либо знакомым учителем. Но и не поэтому я старался вести себя тихо и адекватно, а потому, что я был таковым с детства, так воспитал, а волю эмоциям мог дать только вне школы после занятий.
На этот раз к уроку литературы, на который «Жирафа», наш учитель, так нас настращала и угрожала, что эта оценка может сказаться даже на четвертной, что к четвертому уроку класс не уходил даже по обыкновению на перерывы, все эмоционально обсуждали, какие «контрмеры» мы могли предпринять. После недолгих диспутов, даже путем голосования было решено всем до одного бойкотировать урок. Если кто останется на урок, тому будет всеобщее презрение.
Отношение к учителю и к той мере протеста, против её, как нам казалось «беспредела» было практически единогласным, с единственной разницей, что кто-то решил в школу сегодня уже не возвращаться, а таких были единицы и те, которых было большинство и я в том числе, планировали прогулять всего час, с учётом перерыва и явиться на последний урок. У нас не было в планах срывать урок того учителя, отношение к которому было у нас больше, чем здоровое.
План строили на ходу. Выйдя из школы, прошли через парк, где частично потоки распределились по группам, а основной, изъявив желание спуститься к речке Миус в районе моста, чтобы полюбоваться осенними красотами. Никаких «переборов» или «перегибов», типа «по пивку» или «по пять капель» не было. А о таких вещах, как «косячка забить», тем более «ширнуться», то мы таких понятий не знали. Слова «оттопыриться» или «поймать кайф» были не из нашего комсомольского лексикона.
Мы гоготали, радуясь «свободе», которую приобрели, хоть и ненадолго, возможности пообщаться вне школьных стен, порадоваться прекрасному дню уходящей осени. Было солнечно, но уже свежо и Наташа, живущая совсем недалеко от речки, пригласила всех на 20 минут послушать живую музыку. Она играла на пианино, я об этом не знал. Скажу больше, что то исполнение, которое я услышал в этот день, было моим первым знакомством с живым звуком