их, не трое. Четверо! А эта?»
…тащат по земле, по размешанной подошвами глине завёрнутый в брезент и туго стянутый верёвками…
Любанин зажал себе рот ладонью, чтобы ненароком не крикнуть.
«Труп! Ей-богу, труп!»
И ещё заметил он, увидел он явственно, что лунная красавица не печальными глазами смотрит в лесную даль. Равнодушными, мёртвыми, лучисто-холодными.
Увидел он, что губы у богини кривятся брезгливо. И шепчет она какие-то слова. Не разобрать…
И жутью от неё веет. Запах от неё исходит могильный.
И ещё…
«Когда они успели?»
Метрах в трёх от серебристого, ксеноновыми огнями сияющего джипа неведомо как образовался чёрный провал в земле. Провал, которого (Любанин в том поклясться мог!) недавно здесь и в помине не было.
Будто разом кто кубометров пять земли (плотной, глинистой, с корнями вперемешку) вынул. Да так, запросто, вдоль края провала разметал.
«Это ведь только экскаватором так можно! Да услышал бы экскаватор, непременно услышал бы! Как же так!»
И вот по глине булькающей и чавкающей, по сминающейся траве тащили кряжистые, толстошеие, угрюмого вида мужики, тащили завёрнутый в брезент…
«Нет, точно труп! Влип…»
Быть может, от разрытой земли шёл такой дух, что показалось Любанину, будто могилой пахнет…
«А ведь это и впрямь могила!»
…Или всё же от красавиц этой нехорошим таким, тяжёлым таким повеяло?
А она то что? Она…
А женщина хлопнула вдруг в ладоши. Сбросила с головы капюшон.
И резко, гортанно, на непонятном Любанину, явно нездешнем языке, выкрикнула вдруг какую-то фразу, похожую на команду.
Видно, то команда и была.
Мужики остановились, замерли, продолжаю удерживать труп.
Женщина подошла к ним. Ладонью провела по брезенту. И, склонившись, прошептал что-то.
Так тихо, что Любанин ни одного звука разобрать не смог. Но при том поклясться мог (сам понять не мог, оттуда такая уверенность у него появилась), что шепчет женщина какое-то заклинание.
А потом отошла она в сторону.
И мужики, легко приподняв труп, швырнули его в провал.
Любанин подумал, что пора бы ему и честь знать. То есть отползти потихоньку подальше, встать – да и бежать прочь, пока не поздно. Пока красавица эта и впрямь взгляд свой волшебный на него не бросила.
Ибо теперь, при всей природной недогадливости своей и простодушной простоте, понял он окончательно и бесповоротно, что красавица эта, женщина лунная, уж точно не жертва здесь и ни в каких таких утешениях не нуждается. Что она – едва ли не главная бандитка.
Главарь, то есть. Уж больно покорно здоровяки эти бритоголовые и толстошеие команде её подчинились. Слова поперёк не сказали!
Вымуштрованные, даром что отморозки на вид.
Так что если и есть тут жертва (конечно, помимо той, что в брезенте и, похоже, уже отмучилась), так это он, Любанин Викентий