себе советую, знаешь ли? Каждый день, чтобы твёрдо запомнилось. На следующие несколько лет – никаких любовных обещаний: с меня хватит!
Лорелей почувствовала себя немного неловко и уставилась в тарелку, она поняла, что мужчина всё ещё томится по Эстер. Эстер же, казалось, была очень счастлива тому, кого выбрала себе в мужья. Мужчина целый день ничем не выдал горечи, но к вечеру от шампанского, должно быть, утратил бдительность.
— Вообще-то за нашим столом не только ты без пары… или я не в счёт? – поправила его Люси, блондинка с роскошными бёдрами и пышной грудью. – Но в отличие от тебя я иду своей дорогой, несмотря ни на что… – она подчеркнула интонацией последние четыре слова, словно хотела дать понять на что или, точнее, на кого намекает этим «несмотря ни на что».
— Да уж представляю себе, я в этом никогда не сомневался! – сыронизировал в ответ мужчина.
Люси разочарованно скривилась:
— Всё лучше, чем плакаться в жилетку!
Лорелей с трудом подавила смешок. Люси доставляло удовольствие кольнуть его каждый раз, как выдавался случай, и он старался ответить ей тем же, но надо сказать, что вообще-то был не из тех, кто относится к женщинам непочтительно. Отчего-то Люси всё время превращала обмен репликами с ним в перепалку. Это уже вошло в привычку, только так они и могли разговаривать, вплоть до того, что, если бы они помирились, Лорелей удивилась бы и, может, несколько разочаровалась.
Когда Люси ушла из-за стола и бросилась танцевать, мужчина переключил внимание на Лорелей; она составила ему компанию за парой after dinner, забыв, что сразу за спиртными напитками болеутоляющее принимать не надо.
В последние суматошные дни, когда она помогала Эстер готовиться к свадьбе и обсуждала с шефом дело Десмонд, боль под затылком не отпускала. Но гвоздичку в петличке ей преподнесли за два дня до свадьбы: возлюбленный позвонил из Лос-Анжелеса и сказал как ни в чём не бывало, что на свадьбу пойти с ней не сможет. Она закатила сцену, голова вконец разболелась, и ей несколько раз пришлось пить таблетки.
В голове оставался ещё один совершенно пустой пробел: с минуты, когда молодожёны под громкие радостные пожелания счастья ушли из ресторана, до того, как она проснулась посреди ночи в гостиничном номере на одном из верхних этажей. В этом пробеле высвечивались лишь вспышки: вот она голая обвилась вокруг загорелого мужчины, а он своим весом прижал её к простыне и ласкает, и целует.
И опять ничего не помнится, абсолютно.
И опять он, переворачивается на спину и увлекает её за собой, а она садится на него верхом. Ей вспоминались его кошачьи глаза, говорившие о неутолимой любви, и лукавая улыбка на губах, которая звала отдаться всем невыразимым желаниям.
И снова пробел, а после – сконфуженное пробуждение… и позорная действительность.
2
Что будет, когда Джон вернётся домой? Прямо-таки надо сознаваться ему в чём-то таком, что сама Лорелей не знала, как именно произошло? Быть искренней любой ценой необходимо, чтобы они продолжали жить вместе как можно лучше?
Вопросы