что сводит скулы:
– С этой минуты держись отсюда подальше, если не хочешь оказаться на месте своей мертвой сестры!
Задеваю за живое – иначе не получится угомонить шальную бабу. Найя опускает глаза, и вижу, что все ей понятно – игра окончена. Отпускаю руку – она шумно соскальзывает со стены, подбирает юбки и уходит.
– Стекла убери! – кричу в след.
– Пришлю обслугу… – слышно в конце коридора.
Поворачиваюсь лицом к Лисе и не могу поймать ее взгляд. Она нервничает, уворачивается, мечется, пока и вовсе не хватает полотенце и выходит, оставив меня стоять посреди комнаты. В одном полотенце.
Когда ярость с шипением угасает внутри, понимаю, что натворил. Вижу холодным взглядом произошедшее: напуганную Лису, себя полуголого в номере и признание в том, что убил женщину.
Хватаюсь за голову, рухнув на кровать.
Финиш.
Глава 10.
Арнэлла.
Пока влага тоненькой струйкой стекает по телу, снова и снова задаюсь вопросами на все ту же тему.
«Почему я?» и «Почему здесь?»
Отставим в сторону бывшую любовницу Артура. Она не особо важная, но безумно мерзкая персона в этом мире.
Речь пойдет не о ней…
Артур сказал что-то о ее мертвой сестре, напугав ту до смерти.
Он убил женщину!?
То ли от жара, то ли от жути по спине пробегают мурашки. Обматываюсь полотенцем и встаю посреди банной комнаты, как вкопанная.
Черт подери, что я забыла здесь, рядом с убийцей? Что нужно сделать, чтоб меня вернули домой?
Именно стоя на мокром полу в давно развалившейся в мое время таверне, вдруг понимаю, что я здесь для чего-то важного.
Возможно, даже авария произошла из-за меня…
Я должна была здесь оказаться!
Бредовенько звучит, но умнее ничего на ум не идет. А тут – все идеально подходит.
В дверь стучат, и я возвращаюсь из дум, вспомнив, где нахожусь. Тело прогрелось не на шутку – захотелось под прохладную простынку.
– Лиса, возьми одежду, чтоб не шла по коридору, в чем мать родила… – слышу за дверью.
Приоткрываю ее, чтоб взять одежду и встречаюсь с изумрудным взглядом, полным сожаления.
О чем он сожалеет?
Молчание затягивается и, проследив за его взглядом, спускающимся по ключицам и буквально видящим меня сквозь полотенце, и за собравшейся толпой позади него, осторожно беру протянутую стопку вещей, обернутую белой простыней, и шепчу:
– Спасибо.
Захлопнув дверь, отчаянно тру кожу на ключицах – она горит, словно к ней прикасались не взглядом, а раскаленным железом. Шумно выдыхаю, упершись головой об дверь.
Что происходит? Почему такая страсть к малознакомому мужчине?
Несмотря на прозвище «Сердцеедка» и белый цвет волос, я всегда была скромной девчонкой – буквально выбиваясь из стереотипов общества всем своим поведением, своей тошнотворной правильностью. В свои двадцать пять не была с мужчиной, потому что не чувствовала всепоглощающей