разводит костер и приказывает охранять его, периодически подбрасывая дровишки, пока будет разделывать мясо.
Согласно киваю и присаживаюсь ближе к огню, чувствуя такую острую расслабленность, что становится страшно внезапно провалиться в сон.
– «Арнэлла…» – зовет мамин голос четко, как в детстве, заставляя обернуться, будучи уверенной, что стоит позади.
– Мама? – отчаянно спрашиваю в пустоту, чувствуя, как сердце гулко стучит в груди.
– «Доченька…» – тихо шепчет голос и теряется.
А я как умалишенная, начинаю ходить вдоль реки, обняв себя за плечи, вновь мечтая услышать родной до боли голос.
– Мам, скажи еще что-нибудь… Мааам…
В течение нескольких минут так ничего и не происходит, а меня то и дело разбирает нервная дрожь от непонимания творящихся со мной событий. Все это настолько действует на психику – впору потерять рассудок.
– Лиса? – одергивает Артур, заставив вернуться в «реальность».
Направляюсь к нему и, вытирая слезы, усаживаюсь рядом с костром, глядя, как устанавливает самодельный вертел и кролика поверх него.
– Поделишься? – участливо интересуется моим состоянием, а я, молча, подбираю подходящие слова, залюбовавшись тем, как огонь играет в зеленых глазах, смешивая цвета и доводя до медного.
– Все сложно… Не знаю, как объяснить…
– Ты просто говори… – советует, неспешно прокручивая вертел, – Я хоть и древний в твоем понимании, но выслушать смогу. Если не пойму – переспрошу… Вижу, что сама не своя, потому интересуюсь…
– Я слышала голос… – пытаюсь поймать его удивленную реакцию, но ее нет, – Как будто со мной разговаривала мама…
Он поднимает на меня обманчиво-медовые глаза:
– Как такое возможно? – спрашивает переполненный спокойствием здоровяк.
– Не знаю… Она звала меня… Как будто… Как будто… – выпрямляюсь и поднимаюсь с места от неожиданной мысли, – …Как будто нахожусь в коме…
Артур отряхивает руки и встает, оказываясь напротив:
– Что такое кома?
– Ну… Это когда человек лежит вроде при смерти, но не умирает… Не слышит, не отвечает людям, но дышит и пока еще считается живым…
– Но ты ведь живее всех живых… – искренне поражается мой спутник.
– Сама не понимаю толком, как все произошло… И как теперь выбираться из ситуации…
– Хочешь сказать, что сейчас, здесь ты – не настоящая, а там – на грани жизни и смерти?
– Вроде того… – отвечаю неоднозначно, и саму пробирает озноб.
Артур возвращается к мясу, не проявляя больше никаких эмоций.
Да и какие могут быть эмоции, когда ни черта не ясно…
Мясо получается жестким, но вкусным, поскольку не успевает остыть. После случившегося, мой аппетит поубавился, потому поклевав, устраиваюсь на этот раз уже возле него, искренне не желая спать напротив – в одиночку.
Если серьезно, развитие событий безумно пугает и совершенно не контролируется – не зависит ни в коей мере от меня и моих желаний. Словно марионетку,