нашей же разумности. Ведь наш разум в своих воззрениях и апперцепциях естественным образом старается вставать на «твёрдую почву». «Зыбкая почва» – опасна! Ему необходима некая определённость, пусть относительная, но всё же дающая хоть какую-то уверенность. Он ищет «истинность», чтобы твёрдо стоять на своих ногах. Но находит ли он её? Способен ли он на это? Ведь как бы ни была тверда и незыблема очередная его правда, её твёрдость и незыблемость, её непогрешимость, есть лишь вопрос времени. «Всё разрушается под временем звонков…» Относительность твёрдости и незыблемости здесь такая же, как в любом другом месте. Она построена целиком и полностью лишь на убеждённости.
Как в этом мире всякий монолитный стержень,
Имеет прочности запас
Так вера в непоколебимость стелы
Что истинной зовётся из спокон веков -
Разрушится под временем звонков,
И будет свергнут всякий царь Памира
Разрублен как палаш эмира
И человек, обрез отмерив от плеча
Нарядит новую богиню с горяча…
И станет поклоняться совершенству,
Что в очевидности блаженства
Отбрасывает всякое сомнение и упрёк
Приносит разуму удовлетворение, из века в век…
И ты, – мужчина настоящий,
Стремишься к истине, – ведь женщина она!
Но стоит лишь испить бокал до дна,
Напитком жажду утолить, бодрящим,
Как привкусом фальшивого вина,
Восторженность погасит настоящим,
Упрёка скорбь, разочарование, и вина…
Ложь, как всякое иное понятие нашего разумения, – многогранно. У каждой нашей «ганглии разумения», есть своя ложь и своя правда. И то, что для одной «ганглии» является святой правдой, для другой, – выступает как неоспоримая ложь. Как правило, весь вопрос лишь в фокусе осмысления. А фокус этот у каждой «ганглии» нашей осознанности свой. Какова же генетика этого явления, в архаическом осмыслении всякого понятия. Вот несколько граней, явно представляющихся моему воззрению. Одна из граней лжи та, которой мы прикрываемся, стыдясь своей правдивой наготы. Мы прикрываемся ей, как одеждой. «Лживая маска», прикрывающая правду, – и в этом смысле весь наш мир – лжив. Ведь его истинный облик, мы не узнаем никогда. Он всегда в «халате иллюзии», на лице маска, его образ – фантазия. И здесь выявляется другая грань лжи. Она рождается там, где правда больно хлещет своим хлыстом. И наша сущность, с помощью своего воображения, начинает закрашивать эту правду красками лжи, рисуя картины, не соответствующие реальной действительности. Она замазывает мазью раны, и остерегается, только бы не получить очередной удар этим хлыстом. Наше воображение, как страж нашего разума, охраняет его от опасной действительности, купая его в тёплых водах иллюзии. И здесь, по большому счёту, мы лжём сами себе.
Следующая грань лжи рождается там, где происходит быстрая смена картинок действительности, либо происходит быстрая трансформация какого-нибудь понятия, (а понятия живут по тем же законам, что и всё остальные «сущности»), и мы восклицаем: Всё, что было до этого, – ложно! Произошло