* *
Кощея считали сильным.
Несмотря на свои тридцать восемь лет, он легко отжимался пятьдесят раз и двадцать подтягивался. Правда, всегда забывал упомянуть, что никогда не приседал со штангой, и когда раздевался, смотрелся комично: развитый торс на бросающихся в глаза рахитичных ножках.
«Приседания – для слабаков» – говаривал он, и приходилось соглашаться: – «Главное – руки».
Никому не хотелось спорить с правой рукой местного мафиози. Не хочет шеф ноги качать – не надо, Бог ему судья, или Босс, как называли того самого мафиози. К тому же, если требовалось, Кощей мог очень хорошо вдарить, после чего не каждый оставался на ногах (даже у кого они были сильными), а некоторые и вовсе вырубались.
А ещё Кощей был не глуп. Не настолько, конечно, чтобы в университете учиться, или помощником директора на заводе работать, но достаточно для превращения из простой торпеды в уважаемого вора в законе. И когда один из его архаровцев выхватил пистолет и начал палить, тут же догадался: пора делать ноги. Сначала, правда, возникло сильное желание наказать кретина, но быстро исчезло. Не из-за охраны (ментам ещё надо сюда добраться), и не потому, что пришли совершить кражу. Нет… Просто громкий шум мог разбудить местных обитателей. И не мог, а точно разбудил, Кощей готов был руку дать на отсечение, или даже голову. Вот и не стал тратить время на выяснение отношений, всё равно шмальнувшего не видел, а ловко повернулся (кто теперь скажет, будто ноги слабые?) и метнулся к выходу.
Но ноги всё-таки подвели… А может, зрение.
В момент, когда до спасительной двери остался шаг, левая нога наступила на что-то твёрдое и круглое. Воображение тут же нарисовало ухмыляющийся человеческий череп, и… почти сразу забилось в панике, когда мафиози вскрикнул от боли и споткнулся.
Кощей подвернул ногу, стараясь не упасть, отклонился от намеченного курса и смаху врубился в стену. Послышался тихий, знакомый по «работе» костяной хруст, и мужчина заорал: в плече что-то сломалось. А когда упал на пол, сразу вспомнил о плохом предчувствии и нежелании идти на «дело».
А вот Ганса, кретина, заметившего Мишку, подобные мысли не занимали. Мыслительный процесс требовал усилий, и двадцатилетний преступник старался использовать серое вещество как можно реже, насколько позволяла ситуация, разумеется. И ведь, правда? Зачем думать, если руки делают всё сами? Бьют, куда надо, выхватывают пистолет и жмут на спусковой крючок. Всё очень быстро и точно, спросите у тех, кого собственноручно на свалке закопал. И дурного предчувствия у Ганса не было, потому что знал Ганс: дело прибыльное, не каждый день в Город атомные генераторы притаскивают, пускай старые и излучающие радиацию, цена от этого не уменьшалась, скорее наоборот.
Надо было видеть лицо бандюка. Улыбка осветила узкий лоб и поросячьи глазки, делая физиономию осмысленной и доброй, тьфу… но действительно, улыбка всех делает краше. Знал преступник, и что шуметь в помещении, тем более стрелять, категорически запрещено, прекрасно знал, но ничего не мог поделать с руками. Хорошие были руки, быстрые,