вопрос.
Концерт начинается вовремя, но мало кто обращает внимание на группу, которая выступает на разогреве. Часть зрителей толпится у бара, часть – вяло хлопает, не скрывая своего нетерпения. Когда музыканты наконец освобождают сцену для хэдлайнера, фанаты стекаются на танцпол, и очень скоро в толпе не остается свободного места. Благодарю судьбу, что зона перед сценой для аккредитованных фотографов огорожена, и никто не стоит рядом со мной бок о бок, превращая съемку в двухчасовую пытку.
Обернувшись к зрителям, фокусируюсь на их лицах, стараясь поймать в объектив ожидание и напряжение, с которым они смотрят на сцену. Неожиданно зал взрывается восторженными криками, и я получаю целый спектр неподдельных эмоций в серии из нескольких кадров. Ян выходит к микрофону. Он одет в простую белую футболку и синие джинсы. Никакой особой атрибутики вроде банданы, браслетов с шипами или косухи. Хмыкаю себе под нос: ну просто не рок-звезда, а сын маминой подруги. Идеальный кандидат для знакомства с родителями. В очередной раз вспоминаю леопардовую шубу Зейна. Вот уж кому бы не помешало взять со Свенссена пример…
Мысли о джинне исчезают, едва раздаются первые аккорды и сильный выразительный голос заполняет тесное пространство клуба. Я стараюсь не упустить ни кадра. Сжимающие гриф пальцы. Звенящие под медиатором струны. Прядь густых каштановых волос. Прикрытые веки. Подрагивающие ресницы. Широкая улыбка. Те самые ямочки на щеках, что разбили так много девичьих сердец… Мне нравится фотографировать Яна Свенссена, нравится мягкий тембр его голоса и то, с какой легкостью он берет самые сложные ноты.
Не я одна очарована происходящим на сцене: с каждой песней овации становятся все более бурными, градус общего возбуждения повышается. Исполнив очередной хит, Ян не спешит переходить к следующему, и фанаты взволнованно замолкают в наступившей тишине. Музыкант меняет электрогитару на акустическую и снова возвращается к микрофону.
– Песню, которую я хочу сыграть сейчас, вы наверняка неоднократно слышали по радио, однако впервые она прозвучала в гараже моих родителей пять лет назад. – Ян делает паузу, и я понимаю, что ему непросто об этом говорить, но он быстро берет себя в руки. – Это первая песня, которую я написал.
Зал прерывает его восторженными криками. Дождавшись, когда они стихнут, Свенссен продолжает.
– Она посвящена девушке, которая ушла слишком рано, и сегодня я хочу разделить воспоминания о ней с вами.
Пальцы перебирают струны, и еще до того, как Ян начинает петь, я понимаю, что уже слышала эту песню. Тогда, в Неаполе, в студии Олава. Опускаю камеру. Мелодия проходит сквозь меня, скручиваясь в солнечном сплетении, до боли сжимая сердце, заставляя чувствовать себя возмутительно живой. В ней – запах талого снега весной, залитый солнцем город, переплетающиеся пальцы, северное море на неотправленной открытке, стекающий по подбородку сок грейпфрута, стоящий в бухте парусник, женский смех, украденный поцелуй, букет белых хризантем, случайная