воспринимали ее ум как вызов на дуэль и немедленно бросались к барьеру. Им нравились ее дерзкие замечания, ее нестандартные суждения, ее несомненное самоуважение – это восхищало, влекло, завораживало… Но, странным образом, им отчего-то хотелось все это поломать, как игрушку в детстве. Посмотреть, что там внутри, что там на самом деле, сбить ее «умность», словно спесь, маску, как если бы Вера только прикидывалась, играла, и стоит только немного поднажать, как обнаружится, что она – как все. Как все бабы. Которые, по определению, глупее мужиков. И потому – в бою все средства хороши, верно? – мужчины норовили подмять Веру под себя – пусть не умом, а хотя бы силой характера, властностью, грубостью. Иными словами, пытались унизить, подавить, поставить на место, будто выскочку и самозванку…
Вера же соперничества не любила и воспринимала это как проявление неосознанного и неотрегулированного комплекса неполноценности. И потому, довольно быстро изучив эту мужскую породу в нескольких попытках сближения, она стала ее избегать. А другой породы отчего-то не попадалось… Вот так и вышло – долгие годы одиночества.
Счастье пришло в ее жизнь поздно, но пришло вместе с Анатолием. То самое, от которого хочется петь и летать. То солнечное счастье, которое и должно было растопить прохладные сугробы.
Анатолий был щедр. Нет, не о деньгах речь, вовсе не об этом, – щедр душою. В нем не было ущербности, он нисколько не чувствовал себя задетым женским умом: напротив, высоко ценил его. Но главное, он давал ей, не торгуясь, именно то, в чем она так нуждалась: просто – любовь, просто – уважение, просто – заботу. Просто – счастье…
Однако очень быстро Вера поняла, что их отношения ограничены во времени, пространстве и перспективе: Анатолий был женат.
И вот уже третий Новый год Вера встречала в одиночестве – не может же на самом деле Анатолий бросить в праздник свою жену и их гостей? И думала Вера в канун Нового года о том, что пора разрывать тупиковые отношения с Анатолием. Нет, она его любила, по-прежнему любила, и за четыре года Толя стал не просто близким, он стал родным – это близость особая, дорогая и редкая… Да только любовь исподтишка, любовь украдкой и с оглядкой, любовь без всяких перспектив быть вместе – это уже не любовь. А сплошная мука.
Все это время она надеялась, все это время он обещал. Не врал, Вера это понимала, он сам верил, что наступит день, когда отважится сказать: «Я ухожу от тебя, Ирина». Но этот день никак не наступал и, скорее всего, не наступит никогда.
Супруга Анатолия, Ирина Львовна, была очень солидной дамой. И стиль свой – быть солидной – выдерживала с блеском. Ирина Львовна держалась степенно, важно, высокомерно; к молодым женщинам обращалась исключительно «милочка», в крайнем случае уменьшительно: Танечка, Манечка… Она вплывала в помещение с таким видом, будто была атомным ледоколом «Ленин», и всем следовало посторониться – в их же интересах.
Все и сторонились, расступались, как антарктические льды, пропуская ледокол по пути его следования.