и англичане – да разве всех перечислишь! Вот и вас я взял бы в жены безо всяких обманов, с венчанием в церкви и обетом быть рядом в горе и радости…
– Вы хотите сказать, что Григорий… тот русский не знал о вашем сговоре?
– Понятное дело, не знал. Мы все обстряпали с Себастьяном шито-крыто… Всё-таки вы, русские, люди не слишком острого ума. Вцепитесь во что-нибудь одно и ничего больше вокруг не видите. Его зачем послали, вашего Грегора? Найти девушку. Вот он её и нашел! Этим-то он наконец и утешится.
– Думаете, он не станет меня разыскивать?
– Думаю, не станет! – Флоримон оскалился в хищной улыбке. – Да и где искать-то? С этих пор Меченый в Марселе больше не появится, пусть весь город хоть вверх дном перевернут. Мы с вами, княжна, отправимся к нашему золоту. Я, знаете ли, ему уже и применение нашёл. Мне на него пару кораблей построят, и возьму я всё дело в свои руки. А то в последнее время моряки что-то слишком дорого стали брать за свои перевозки. К тому же условия… В таких условиях мой хрупкий товар доходит к покупателю частенько в попорченном виде… Нет, я своё дело разверну совсем иначе…
– И вы хотите всерьез заниматься работорговлей? – спросила Соня.
– А почему бы и нет? Если быть точным, я этим давненько занимаюсь и могу вам признаться: торговля людьми – очень прибыльное дело. О, я здорово поднаторел в подобных сделках. И я не отношусь к ним так бездарно, как это делают некоторые пираты. Или скряги. Перевозят рабов целыми сотнями, а потом продают почти за бесценок. Нет, мои рабы – а точнее, рабыни! – стоят очень дорого. И пусть их совсем немного, но это лучшие из лучших. Жемчужины в людском море. Достойные ублажать правителей: султанов, королей, императоров. Поэтому и придётся потратиться. Не перевозить же эти хрупкие цветки в каком-нибудь вонючем трюме или тесном кубрике. Значит, будущие суда необходимо отделывать со всевозможной роскошью. Представляете, моя дорогая, сколько денег на это понадобится?..
Внезапно его взгляд переместился Соне за спину. Она почувствовала присутствие кого-то сзади, хотела обернуться, но не успела. Что-то сильно сдавило её горло, и княжна потеряла сознание.
Пришла Софья в себя оттого, что ей было холодно. К своему ужасу, она обнаружила, что… полностью обнажена! Причем лежала на каком-то возвышении в странной комнате с высоким потолком, с которого свисала на цепи старинная лампа, и было здесь довольно прохладно, даже сыро, и немудрено, что княжна вся покрылась пупырышками гусиной кожи.
Она попыталась пошевелиться, но не смогла, потому что на ноги и на руки её были накинуты ременные петли, поддерживающие Соню в распятом положении.
Чуть поодаль она услышала мужские голоса – несомненно, Флоримона де Баррас и незнакомого мужчины, который ему что-то доказывал, а Флоримон с ним не соглашался.
– Это хорошо, что она девственна. Честно говоря, я побаивался, что после всех её приключений княжну можно будет использовать лишь для немецкого заказа. Теперь же… Султан будто её описывал: золотоволосая, зеленоглазая, аристократка.