и скованно, словно старик, президент встал и вышел навстречу будущему.
Глава 2
Сестра Жуть
23:19 (восточное летнее время)
Нью-Йорк
Крак!
Она почувствовала, как кто-то пнул ее картонную коробку, и машинально вцепилась в свою тряпичную сумку. Она устала и хотела покоя.
«Чтобы быть красивой, девушке нужно выспаться», – подумала она и снова закрыла глаза.
– Я сказал, вон отсюда!
Чьи-то руки схватили ее за лодыжки выше грязных кед и грубо выволокли из коробки на мостовую. Она негодующе закричала и начала бешено лягаться:
– Ты, сукин сын, мерзавец, оставь меня в покое, негодяй!
– Черт, ты только глянь! – сказала одна из двух фигур, стоявших над ней на Западной Тридцать шестой улице, освещенной красными лампами вывески вьетнамского ресторанчика напротив. – Да это баба!
Другой, тот, кто вытащил ее наружу, прорычал хриплым голосом:
– Баба не баба, а я надеру ей задницу.
Она села и крепко прижала к груди холщовую торбу, набитую немыслимыми вещицами.
В потоке неона на скуластом крепком лице стали видны глубокие морщины и уличная грязь. Водянистые голубые глаза, обведенные фиолетовыми кругами, светились страхом и злобой.
На голове бродяжки была бирюзовая шапочка, найденная днем раньше в опрокинутом мусорном бачке. Гардероб состоял из грязной серой набивной блузки с короткими рукавами и мешковатых коричневых мужских брюк с заплатами на коленях. Она была ширококостной, плотной женщиной, ее живот и бедра выпирали из грубой ткани брюк. Одежда, как и холщовая хозяйственная сумка, попала к ней от доброго служителя Армии спасения. Из-под шапочки на плечи неряшливо падали каштановые с проседью волосы, местами обкромсанные – там, где удалось достать ножницами.
Сумку в неописуемом беспорядке наполняли самые разные предметы: катушка рыболовной лески, проеденный молью ярко-оранжевый свитер, пара ковбойских сапог со сломанными каблуками, ржавый церковный поднос, бумажные стаканчики и пластмассовые тарелки, журнал «Космополитен» годичной давности, обрывок цепочки, несколько пачек «Джуси фрут» и многое другое, о чем владелица уже и позабыла.
Пока напавшие разглядывали ее, один из них – угрожающе, она все крепче сжимала сумку. Левый глаз женщины заплыл, скула была ободрана и вздулась, а ребра болели: три дня назад по милости злобной оборванки в христианском приюте ей пришлось пересчитать ступеньки. Она приземлилась на площадке, поднялась по лестнице и точным свинцовым ударом правой вышибла той тетке пару зубов.
– Ты залезла в мою коробку, – сказал хриплый мужик.
Он был бородат, с мутными глазами, высокий и костлявый, одет лишь в голубые джинсы, грудь блестела от пота. Второй – ниже ростом и тяжелее, в пропотевшей рубашке и зеленых армейских штанах, карманы которых были набиты окурками, – тряс сальными темными волосами и все время чесал в паху.
Тощий пнул ее в бок носком ботинка, и она поморщилась от боли в ребрах.
– Оглохла? Я сказал, ты залезла в мой чертов ящик!
Картонная