рот, госпожа Коэн прервала ее:
– Многие начинают процесс, – Сара удивилась современному слову, – до выпускных экзаменов. Не думай, что это быстрое дело, – она окинула Сару цепким взглядом, – у тебя нет приданого.
– Хотя с твоей родословной, – отца Сары называли светочем еврейской учености, – и с остальным, – госпожа Коэн откровенно рассматривала девушку, – я не вижу препятствий к хорошему браку, – она захлопнула книжку.
– Фотографии посылать не принято. Жди звонка следующим годом, – сваха поднялась, – мы найдем тебе отличного мужа, – дверь захлопнулась. Сара грустно прижалась носом к стеклу.
– Надо отнекиваться, – девушка тяжело вздохнула, – хватит здесь торчать, у меня еще домашнее задание, – школа размещалась в старых зданиях в глубине Меа Шеарим, однако шли разговоры об их скором переезде в современные кварталы.
– Тогда я буду выбираться отсюда только на шабат, – Сара вгляделась в вечернюю толпу на улице, – хотя мне и некуда ходить, кроме Бергеров и Горовицей, – среди мужчин в черных капотах мелькнул именно рав Горовиц.
– Рядом с ним незнакомец, – девушка прищурилась, – они завернули за угол, – расставив по местам школьные стулья, Сара поплелась на этаж, где размещалось общежитие.
Мелочь шлепнулась на потрескавшуюся пластиковую тарелочку. Перед равом Горовицем появились граненые стаканы с мутным кофе. Пыхтел стальной титан. Витрину залепили пожелтевшими бумагами, удостоверяющими строжайший кашрут булочной Ланднера. За мутной пластиковой занавеской слышался шум посетителей.
– Женщин сюда не пускают, – Аарон принес стаканы за стол, – это вроде мужского клуба, – Брунс сказал по-русски: «Кафетерий». К ним повернулось несколько голов под черными шляпами.
– Половина Меа Шеарим понимает русский язык, – смешливо сказал Аарон по-английски, – а вторая тоже понимает, но притворяется, что нет. Поэтому меньше болтовни, Альбатрос, – Брунс покраснел. За месяц парень отрастил белокурую бороду. Поймав взгляд рава Горовица, Иоганн пробормотал:
– Бриться не положено, – Аарон кивнул, – но я уже привык, – Брунс носил черный пиджак и белую рубашку ешиботника. Бросив взгляд на его руки, Аарон обнаружил старый пластырь на пальцах.
– Здесь никто не может поменять лампочку, – фыркнул Брунс, – я в общежитии за сантехника, за электрика и за маляра, – из кармана его пиджака торчал потрепанный томик Торы. Аарон не сомневался, что Брунса пока не допускают к настоящим занятиям.
– Должно пройти еще не меньше года, – невесело сказал он Хане, – хорошо, что Моссад сменил гнев на милость и не выгоняет его из Израиля.
Полковник Кардозо не распространялся о делах, как выражался Аарон, власть предержащих, однако рав Горовиц понимал, что на рычаги нажали на самом верху.
– Он может вернуться к Хайди, – заметил Иосиф, – однако едва мы убрали одну препону с пути парня, как он водрузил перед собой следующую, –