За несколько минут в людях вокруг меня произошла перемена, теперь они глядели на меня со страхом, удивлением и как будто с уважением. Тот, кто видел пистолеты за поясом, уже не мог поднять на меня глаз. В этот момент где-то там, в глубине души, я почувствовал, что это преображение мне по душе, на несколько секунд я ощутил себя совсем другим человеком. Осознав это, подумал: «Уж не схожу ли я с ума».
Вагиф взглянул на парней, направлявшихся к нам, повернулся и опять улыбнулся мне:
– Помнишь, что я сказал?
Косой Тамаз приблизился ко мне и остановился в двух шагах:
– Это правда?
К глазам подступали слезы, не расплакаться бы, испугался я и не ответил ему. Я принял строгое выражение лица, отвел глаза и отвернулся в сторону. Тогда откуда-то издалека я услышал его голос:
– Да ты, брат, сбрендил. Как же ты пошел на такое.
Тем временем на улицу вынесли тело дяди Хаима. Вагиф взял меня за плечо, и мы подошли поближе. Из такси вытащили того парня, пригнули ему голову.
– Давай, – приказал мне Вагиф, и я от отчаяния со всей силы пнул его под зад, так что он пролетел под гробом. С другой стороны его подхватили евреи и начали избивать.
Этот пинок был в действительности единственным моим реальным вкладом, если угодно, единственной заслугой в событиях того дня. Больше ничего значительного я не совершил.
Трокадэро наклонился ко мне и прошептал:
– Вечером свидимся и обо всем договоримся. Не так уж и плохи твои дела, как тебе кажется.
Как только он отошел, ко мне приблизился Нугзар Швелидзе, но Вагиф рявкнул на него:
– А ну, дуй отсюда, – и тот поджал хвост.
По сравнению с предыдущим днем народу было не так много, наверняка меньше пятидесяти. Они тронулись по направлению к площади, и улочка перед подъездом опустела. Возле стены без сознания валялся тот избитый парень. Вагиф взял меня за плечо.
– Иди в машину, – приказал он.
Все это время Толик так и не выходил из машины, дверца была открыта, и он глядел на нас. Когда мы подошли, он показал на ремень:
– Вот видишь, пригодился.
Что я мог ответить?
– Куда мы едем? – спросил я.
Он взглянул на меня и прищурился, будто задумавшись.
– Приедем – увидишь.
Только я открыл заднюю дверцу, как заметил за процессией желтую крышу милицейской «канарейки» на площади, и меня бросило в дрожь. В это время от толпы отделился Грантик Саркозян и крикнул:
– Легавые, парень, легавые.
И тут случилось нечто странное: только Вагиф повернулся ко мне, как вдруг покачнулся и упал, будто кто-то толкнул его. Вспоминая это позже, я пытался понять: если он не споткнулся, тогда что же на ровном месте его подкосило?
Я сорвался с места и побежал.
– Эй, погоди, – послышался взволнованный окрик Толика.
Я свернул направо в узкую улочку и перепрыгнул через деревянный забор. Во время прыжка пистолет выпал, я поднял и вернул его на место, уж и не знаю, зачем я это сделал, на кой он мне сдался. Из щели в заборе я увидел Толика, а затем и