свой род на века. Безусловно, в землях Императора Солнца были и разбойники и убийцы, но заставить их напасть на «похоронную процессию еще не жены, но уже и не девушки» было невозможно ни за какие деньги.
Посему продвигались мы хоть и медленно, но без лишних приключений. С приближением к границе воздух становился более влажным, а в сочетании с палящим весенним солнцем, и удушливым. Любая одежда промокала на теле в считанные секунды. Ощущение было такое, что сними с себя рубашку, выжми ее и будет добрых полфляги воды, разве что такую воду пить нельзя. Климат менялся, с ним менялась и окружающая нас растительность. Деревья становились более раскидистыми, с пышными зелеными кронами, в коре которых все чаще встречались распускающиеся цветы-паразиты, их семена пускали корни прямо в дерево, отчего казалось, что само дерево цветет разноцветными гирляндами белых, фиолетовых, желтых и красных цветов. Сами растения здесь были более высокими, широколистными, отчего лес вокруг становился практически непроходимым. И если бы не забота Императора о наших стоянках, то было бы и вовсе несладко.
Я же с того памятного вечера, когда меня пригласили к костру северян, теперь присоединялась к ним каждый раз, стоило приготовиться моей пище. Всякий раз они спрашивали, не передумала ли я насчет того, чтобы поесть нормально, и всякий раз приходилось объяснять, что я не могу. Больше всех расстраивался Кельм, иногда мне казалось, что он уже меня похоронил и теперь старательно скорбит… по несколько минут каждый вечер. В целом сама атмосфера у костра чужаков была такой теплой, непринужденной, создавалось впечатление, что собрались добрые друзья, у которых одни интересы на всех. Они много смеялись и шутили, порой я начинала ловить себя на мысли, что понимаю, о чем они говорят. Я и впрямь начинала понимать значение некоторых слов и фраз, и это не могло не радовать. Хотя северяне держались весьма миролюбиво, я все же понимала, что это может быть лишь пылью в «мои детские глаза». Они подолгу расспрашивали меня о традициях в Аире, затем обсуждали это между собой на родном языке и непременно начинали хохотать во всю силу своих легких. Я усердно делала вид, что совсем ничего не понимаю. Тогда отсмеявшись, они продолжали свои расспросы вновь.
– Так почему считается, что когда у женщины очень узкие глаза, это красиво? – скалясь всеми своими зубами, пробасил Олаф на очередной стоянке.
Сегодня мужчин интересовали каноны женской красоты, а не политические устои, как обычно. Полагаю, причиной тому стало несколько распитых бурдюков с вином, но это не столь существенно.
– Потому, – обвела присутствующих смущенным взглядом. Мне на самом деле было неудобно обсуждать с ними такие вещи, сама не знаю почему, но всякий раз, когда разговор заходил за женщин, становилось не по себе. – Есть такое поверье, что в душе у каждой женщины живет демон, который проникает в душу мужчины через глаза и сводит его сума.
– Охохохо, – утробно хохотал Кельм, а ему вторили и остальные. – Es wirte sage ert![32]
– Sagt