когда она была проклята. Креб забрал его у Изы после смерти этой старой целительницы, чтобы духи живых людей не последовали за ней в мир духов, но никто не отобрал этот амулет у Эйлы. Значит, она до сих пор хранит частицы духа всех членов клана. А ведь теперь она мертва для них, неужели вместе с ней Бруд обрек на смерть и всех остальных?
«Но разве я мертва?» – мысленно спрашивала сама себя Эйла. Она уже не раз задавалась этим вопросом и пришла к выводу, что это не так. Она поняла, что сила этого смертельного проклятия заключается в священной вере, то есть, уверовав в него, дорогие тебе люди не признают больше твоего существования, когда тебя изгоняют из племени… В сущности, любой одинокий странник находится под угрозой смерти. Но она почему-то не умерла. Что помогло ей избежать такого конца? И самое главное, что может случиться с кланом, если она действительно умрет? Причинит ли ее смерть вред тем, кого она любит? Может быть, погибнет весь клан? Кожаный мешочек с амулетом показался вдруг ей очень тяжелым, словно вобрал в себя вес ответственности, напомнив Эйле, что у нее на шее сейчас – судьба целого клана.
Из состояния задумчивости Эйлу вывели странные ритмичные звуки. Мамут, держа в руке утолщенный с одного конца отросток оленьего рога, постукивал им по черепу мамонта, украшенному геометрическими символами и линиями. Эйле показалось, что до нее доносятся не только ритмичные удары, и она стала более внимательно смотреть и слушать. Внутренние полости черепа придавали звучанию богатую окраску, которая, однако, зависела не только от резонансных свойств этого своеобразного инструмента. Старый шаман ударял по разным точкам, отмеченным на костяном барабане, в соответствии с чем изменялись высота и качество звука. Но эти вариации были настолько изящными и сложными, что возникало ощущение, будто Мамут вытягивает из барабана слова, заставляя говорить этот старый мамонтовый череп.
Тихим и низким грудным голосом старец затянул грустный монотонный напев в строго определенной тональности. Вскоре звуки барабана и голоса сплелись в причудливую мелодию, и постепенно к ним стали присоединяться другие голоса, доносившиеся из разных концов просторного помещения; многоголосый хор тихо подтягивал мелодию, привнося в нее новые вариации, но выдерживая единую тональность. Ритм главного барабана был подхвачен другими инструментами. Оглянувшись, Эйла увидела, что Диги играет на втором костяном барабане. А затем Торнек начал постукивать роговым молоточком по другому костяному инструменту, сделанному из мамонтовой лопатки, которая была покрыта рядами красных зигзагообразных линий. Низкие голоса черепных барабанов соединялись с более высоким голосом лопатки, порождая мощное резонирующее созвучие, и весь земляной дом наполнился звуками этой удивительно красивой ритмичной мелодии. Эйла невольно стала раскачиваться в такт музыке и заметила, что в это ритмическое движение вовлечены и остальные участники ритуального действа. Внезапно мелодия оборвалась, и все замерли.
Тишина