господ и зажиточных купцов. Нередко их сопровождала свита, а иногда и вооружённая охрана. Поймав на себе пристальный взгляд дамы в палантине, Коста невольно смутился.
Когда отряд въехал на мощённые камнем улицы центральной части города, Коста и вовсе почувствовал себя оборванцем, случайно оказавшимся на чужом празднике. На уличном помосте в центре площади шло цирковое представление, собрав толпу зрителей. Судя по всему, они опоздали, потому что вскоре помост опустел и появился глашатай. Трижды протрубив в костяной рог и дождавшись, когда толпа стихнет, он развернул свиток и, набрав полную грудь воздуха, громогласно оповестил:
– Во славу Господа нашего Иисуса Христа и во исполнение воли нашего господина, Раймунда Сен-Жильского, графа Нима, Тулузы и Руэрг, маркграфа Прованса, свободный житель города Тулузы, Марк, сын Филиппа, обвиняемый в воровстве и укрывательстве, признан виновным и приговорён к смертной казни посредством колесования. По милости Господа нашего Иисуса Христа и по ходатайству легата Папы Римского, Урбана II, епископа Адемара де Монтей, урождённого графа Валанса, преступник помилован и будет подвергнут публичному наказанию…
Пока глашатай зачитывал приговор, на помосте установили широкую скамью и жаровню, а вскоре появился палач и сам преступник. Связанный по рукам, худощавый юноша стоял с отсутствующим взглядом и мелко дрожал то ли от холода, то ли от страха перед неизбежным. Слипшиеся волосы были растрёпаны и закрывали лицо. Из одежды на нём осталась только полотняная рубаха в прорехах с пятнами крови на груди и рукавах. Толпа восторженно загудела, послышался свист и выкрики. Сердце Косты сжалось от страха, в приговорённом он невольно узнал себя.
С первыми хлёсткими ударами толпа взорвалась одобрительными криками, заглушая стоны мук и отчаяния преступника. Когда толпа угомонилась, затих и он. В воздухе слышался только свист кнута и чавкающий звук, когда плеть в очередной раз опускалась на спину, разбрызгивая в стороны капли крови. Рубаха на спине разошлась, обнажив окровавленное тело. Удары прекратились так же внезапно, как и начались. Подручный палача, чуть младше самого Косты вынес ведро и окатил водой осуждённого.
Юноша оставался неподвижен и его с трудом перевернули на спину. Коста стал догадываться, чем во время бичевания был занят подручный у жаровни. В руке палача появилось раскалённое клеймо, каким обычно клеймят скот, а в следующее мгновение оно опустилось на лоб преступника. Раздался истошный вой, и приговорённый, придя в себя на мгновение, во второй раз за время экзекуции лишился чувств. Толпа взорвалась одобрительными криками и смехом, а Коста ощутил дурноту от происходящего, не в силах продавить подступивший к горлу ком.
Подхватив бесчувственное тело под руки, несчастного вынесли с помоста. Помощники в спешке убрали скамью и смыли следы крови. Как ни в чём не бывало, цирковое представление продолжилось. Внимание толпы переключилось с обсуждения