будет хорошо, мама. Папа тебе поможет.
Хендрик снял черный сюртук и, оставшись в одной белой рубашке, вернулся к кровати. Он сел на ноги жены, чтобы удержать их. Пот заливал его щеки, рука отчаянно дрожала, когда он прижал бритву к багровой припухлости в ее паху.
– Прости меня, милостивый Господь! – прошептал он и взрезал карбункул.
В первое мгновение ничего не происходило, а потом из глубокой раны хлынули черная кровь и желтый гной. Они забрызгали впереди рубашку Хендрика и даже попали на низкий потолок спальни над его головой.
Спина Анны выгнулась дугой, и Луиза отлетела к стене. Хендрик отскочил в угол, ошеломленный силой судорог жены. Анна извивалась, вертелась и кричала, ее лицо превратилось в ужасную маску. Луиза в страхе зажала рот ладонями, чтобы не закричать самой; она видела, как из раны мощными ритмичными фонтанами вырывалась кровь, теперь уже красная. Но постепенно кровотечение ослабело, агония Анны затихла. Она уже не кричала, а просто замерла, смертельно побледнев, в расползавшейся луже крови.
Луиза осторожно подошла к ней и коснулась ее руки:
– Мама, теперь все в порядке. Папа выпустил яд. Ты скоро поправишься.
Потом она посмотрела через комнату на отца. Она никогда не видела его таким: он плакал, его губы обвисли, на подбородок стекала слюна.
– Не плачь, папа, – прошептала Луиза. – Она скоро очнется.
Но Анна так и не очнулась.
Отец Луизы взял в сарае лопату и ушел в конец фруктового сада. Он начал копать яму в мягкой земле под большой яблоней. Только к середине дня могила стала достаточно глубокой. Он вернулся в дом, и его глаза были пустыми, как небо над головой. Он был измучен, руки у него дрожали. Луиза помогла ему завернуть Анну в пропитанную кровью простыню и пошла рядом с отцом, когда он понес свою жену через сад. Положив завернутое тело возле могилы, он спрыгнул вниз. Потом потянулся к Анне и опустил ее в яму. Уложив жену на влажную землю, пахнувшую грибами, он выбрался обратно и взялся за лопату.
Луиза всхлипывала, наблюдая за тем, как он засыпает могилу и утаптывает землю. Потом она пошла в поле за изгородь и набрала там целый сноп диких цветов. Вернувшись, она уже не увидела отца в саду. Луиза положила тюльпаны там, где должна была находиться голова ее матери. У девочки словно закончились слезы. Ее тяжелые рыдания стали сухими.
Вернувшись в их коттедж, она нашла отца сидящим за столом; его рубашка была перепачкана кровью жены и землей. Он обхватил голову ладонями, его плечи вздрагивали. Когда он посмотрел на Луизу, девочка увидела, что его бледное лицо покрылось красными пятнами, зубы стучали.
– Папа, ты тоже заболел?
Луиза бросилась к нему, но тут же шарахнулась назад, потому что отец вдруг открыл рот и из него вырвался коричневый фонтан рвоты, расплескавшийся по выскобленной деревянной столешнице. А отец после этого упал на выложенный каменной плиткой пол. Он был слишком тяжел, Луиза не могла его ни поднять, ни волоком затащить наверх, в спальню, так что она принялась ухаживать за ним прямо тут,