Картошка, – попрощалась Юлька.
Орда застыла в пятнах солнечного света – на вымытом грозой асфальте, окостеневшая в карикатурных изломанных позах, как в театре, поверженная за сегодня дважды, и это явно было для кого-то из них чересчур. Денис подумал: «Червяки». Юлька влекла его, как пушинку. Кудрявая, вся сияющая. Он тоже был выше её на полголовы. И не знал ничего, кроме «Юлька» и «третий подъезд». Что-то гулко бухало, даже грохотало. Сердце.
– Мама, увы, заставит тебя вымыть руки, – сказала Юлька, не оборачиваясь.
– Сначала я решила, что так, «Батат», его назвали родители. Ну, понимаешь, если у людей чувство юмора… А потом дирижабль-тётушка сказала, что он Васька. Просто Васька, который придумал себе кличку – Картошка! Ой, умора… Сдаётся мне, тут жить довольно весело.
– Гм, – выдавил Денис.
– Батат – это же картошка, ты знаешь? – Юлька смотрела на него очень внимательно. Странно так: только что валялся в лужах, но перед новой знакомой ударять в грязь лицом не хотелось. Нет, Денис не знал. До этой встречи.
– Да. Только сам Батат не в курсе. Дурак… Он полагает, это имя монгольского хана.
– Раз дурак, то почему ты позволяешь ему над тобой издеваться?
Повсюду громоздились коробки. Привезённые издалека в эту квартиру на последнем пятом этаже вещицы – ещё скрывающиеся в темноте под картоном и скотчем, пахнущие совсем другим жилищем. На полу – в коридоре, на кухне. На подоконнике и табуретках. Цветные и песочно-коричневые, некоторые будто бы с почтовым штампом. А в пакете, оказывается, Юлька несла минералку. Тёмно-зелёную полуторалитровую бутыль. Минеральную воду сразу забрала Юлькина мама. Черноволосая, на Юльку не особо похожая. На столе стояли приготовленные к чаепитию чашки – красные, в белый горошек. Мама Юльки унесла тёмно-зелёную бутылку, прикрыв за собой дверь кухни.
– Минералка для папы. Ему нездоровится.
– Болеет? – Денис удивился. Но минеральная вода вроде бы полезна для желудка.
– Почти. Так тоже можно сказать.
Юлька аккуратно отпихнула одну из коробок ногой и уселась на табуретку.
– Пей чай, – велела новая знакомая. – Мама специально искала заварку.
Юлькина мама про руки ничего не сказала, оставив предостережение несбывшимся. Но Денис всё равно тщательно вымыл их в раковине. Куском хозяйственного мыла, от которого все ссадины взбунтовались и защипали. И даже попытался оттереть грязные пятна на брюках. Солнце косо ложилось на оставшийся от предыдущих владельцев выгоревший желтоватый линолеум. Необжитая квартира с духом замерших, нераспакованных вещей воспринималась иностранной территорией. Тут рождалось что-то, вот прямо сейчас – другие правила, законы, порядки.
– Пей.
Чай дымился. Денис поспешно кивнул.
И остались от прежних ещё табуретки – кособокие и шатучие, гудящий, как самолёт при взлёте, холодильник в пятнах ржавчины, остались старые полки и этот исцарапанный стол, на котором будто бы постоянно