нечеловеческой силы сгустился надъ равниной?
Кого же съ трепетомъ и страхомъ узрели мы въ этой кибитке, лишь распахнулась тяжелая полость, раскинуло ветромъ овчинный тулупъ таинственнаго ездока?..
Не человекъ, не зверь лесной, не жуткій кошмаръ изъ ночи – живое сердце въ человеческій ростъ открылось изумленному взору.
Тяжелое, распаренное, сидитъ въ кибитке огромное, какъ будто огненное, сердце, дрожитъ подъ ударами вьюги, свиститъ и клекочетъ окровавленными жерлами венъ и артерій: то жадно ловитъ ими воздухъ, – то заливаетъ овчину дымящейся алою кровью.
Задрожали кони отъ резкаго порыва ледяного ветра, более жъ того – отъ открывшагося имъ вдругъ жуткаго зрелища; съ дикимъ ржаніемъ прянули въ сторону, запутались непослушными ногами въ поводьяхъ, – а бросившій вожжи ямщикъ ужъ исчезъ давно за стеною метели: бежитъ онъ, падая, ползетъ, обдирая пальцы въ кровь, карабкается – скорее, скорее прочь! – по непролазнымъ снегамъ дикаго поля, охваченный безуміемъ, какъ злымъ чорнымъ пламенемъ:
– Баринъ!!»
(Что за… древнерусский наркоман это писал. Блин, короче, всё, в офис возвращаюсь, не мой день. Счас как-нибудь ловко сольюсь.)
– Семён. Сём. Скажи только честно. Ты ведь не уходишь из конторы?
– Почему так решили?
– Ты открыл страницу на «Хэхэ».
– Ну, это я… в общем… если серьёзно. Я ведь вам всего себя отдаю, вы знаете.
– Да, потому мне так беспокойно и волни…
– Ну и не беспокойтесь. Не бойтесь ничего. Да нет, я с вами. Я никуда не уйду точно. Мне всё нравится.
– На тебе висят четыре из пяти всех проектов, ты меня пойми. Мы госкорпорация, нам нельзя, чтоб сюрпризы были, понимаешь ведь, кого мы подводим тогда…
– Да не, забейте, Татьяна Николаевна. Короче, эта история чисто психологическая. Ладно, скажу, пока мы… пока мы тут под одним одеялом типа… Тупо мне нравится, когда меня хантят, а я их футболю. У меня уже список есть, здоровенный. Кстати, «большая четвёрка» в нём в полном составе. Всем их эйчарам отказал. А давали двойной ценник. Слил всех с оттяжечкой. Люблю это дело. Ха.
– Красавец. Во всех смыслах.
– Не знаю, что ответить. Вы тоже ничего! На бабушку мою похожи… Но… вообще-то не могли видеть моё «си-ви» в открытом доступе.
– Ошибаешься, – задумчиво усмехнулась она, доставая сигарету. – Я вижу всё.
«Онъ всталъ, чуть дыша, и прислушался. Издали послышалось – иль почудилось просто – ржаніе верныхъ коней. Тяжко стиснуло грудь ямщику; пусто стало вдругъ на душе, какъ не было раньше. Всталъ несчастный посредине открывшейся бездны, заметаемый снегомъ, безсильно руки возделъ – и такъ застылъ.
Лопнуло небо ночное, порвалась завеса снежнаго мрака. Яркій лунный лучъ на мгновеніе просіялъ надъ равниной – и, ничего не найдя на протянувшемся до горизонта полотне безконечнаго снега, исчезъ за громадою грифельно-чорныхъ тучъ, и больше не вышелъ на небо.
Содрогаясь отъ мрачнаго ужаса, несчастный ямщикъ обернулся; кибитки ужъ не было видно. Силы его слабели съ каждымъ порывомъ ветра; шаги вязли