Клуб дневных мечтателей. Александр Салангин

из третьего цеха, на координатном главный, сходил один раз, теперь не вылезает. Ты чего, говорю, как игроман? Подсел. А он бухать после этого бросил. Это первый семиразрядник с координатного, который в завязку ушёл, на моей памяти. Ходит то с корешами, то с незнакомыми. А больше всего со своим отцом, он уж еле у него передвигается – так он его привозит, играют в шахматы, чай пьют. Короче, это. Кто ты там, Дима. Ясно, что ты ку-ку, но что теперь. Давай-ка переключись на кого другого. С Ниной будешь у нас общаться. Ты, похоже что, ровный в целом. Разговорчивый больше нужного, но это даже в плюс. Заглядывай, посидим за встречу. Можешь со своей прийти.

      – У меня нет никого. То есть, есть, но не одна, и не то чтобы мои они все были…

      – Больше не зови Нину сюда. Можешь ходить к нам. Я сутки через двое, в эту пятницу приходи. У Нинки подруга, одна живёт, пригласим. Фотка даже у меня есть. Счас. Вот она, смотри. Ничё так, а?

      – Не. Я не приду. Извини. Не люблю эти посиделки, да и дружить не особо умею. Один по жизни, друзей нету.

      – Ясно. Всё, давай, мне на смену.

      Оставшись один, Дима в задумчивости (нарисованной на лице, а не настоящей – мыслей не было и быть не могло) несколько раз пощёлкал со «Спорта» на «Мир» и обратно, выключил, бросил пульт под кровать. Конфигурация жизненной фабулы казалась вышедшей из-под контроля и этим – не пугала, но очень неприятно томила. То, что есть работа, недораспутанные дела, грядущее квартальное совещание, он почти забыл. Если точнее – обременённая тягостью душа отдавала теперь всему этому не более 20 % личного времени.

      Он посмотрел на пустую постель рядом, встал, взбил примятую подушку, разгладил простыню, перевернул её чистой стороной вверх. Через 10 минут должна была прийти Нина.