что все его выб…ки здесь, за исключением двух уродов, которые отправились забрать труп. И больше он никого не ждет.
– Тогда он больше не нужен, – сказал я и, отвернувшись, подошел к окну.
За моей спиной раздался сдавленный хрип. Встал у окна сбоку, так, чтобы меня не было видно, наблюдая за все больше темнеющей улицей. Комендант хрипел, сипел и дергался еще несколько минут, пока не замолк окончательно, после чего подполковник подошел ко мне. Несколько секунд смотрел мне в лицо, потом сказал:
– Надеюсь, вы меня поймете.
– Поймете? Что именно?
– Мою ненависть.
– Зачем мне ее понимать? Отвели душу – ради бога!
– Я не садист! У меня… эти убили дочь. Она с мужем…
– Извините, подполковник, но нам сейчас не до воспоминаний.
Донской с силой провел рукой по лицу, словно стараясь стереть липнувшие к нему воспоминания.
– Вы правы. Что дальше, поручик?
– Минут через сорок – час окончательно стемнеет. Деревня ведь рано ложится спать?
Подполковник на мой вопрос коротко кивнул головой.
– Значит, у нас вся ночь впереди. Заберем лошадей и тачанки, после чего уедем, как только определимся с направлением.
– Все не так просто. Мы здесь вряд ли найдем лошадей под тачанки. В деревнях, таких, как эта, уже давно реквизировали лошадей, что красные… что мы. Вы же видели лошадь этого деда?
– Видел. Что с ней не так?
– Ей на живодерню пора, а вы хотите ее запрячь в тачанку. Это даже не смешно.
– Что вы предлагаете?
– Мы не уйдем далеко без лошадей. Может… попробовать перерезать ночью всю эту красную сволочь?
– Помните, как тот солдат говорил про комиссара. Что тот скоро вернется и устроит пролетарский суд. Он же тоже на лошади едет.
– Две лошади – одна тачанка, а нас шесть человек. Нужно четыре лошади! Ладно! Будем думать. Кстати, пока есть время, хочу поблагодарить вас, поручик, за то, что вы для нас сделали. Если мне даже придется умереть, я сделаю это с оружием в руках. Я, как и остальные офицеры, вам очень благодарен, поручик, за эту возможность.
Я пожал плечами:
– Будем ждать темноты, а потом пойдем и поговорим с их командиром.
Донской отошел к столу, зашуршал бумагой, потом вернулся и протянул мне подобие бутерброда. Большой ломоть хлеба, на котором лежали три небольших кусочка сала вместе с зеленым луком. Отдельно вручил очищенное вареное яйцо. При виде еды мой желудок жалобно завыл, а я опять сглотнул слюну.
– Ешьте, поручик, а я пока подежурю.
Я был настолько голоден, что еда кончилась раньше, чем ощутил ее вкус. Бросил взгляд на стол, но там оставалось еды только на еще один такой бутерброд. Снова сглотнул слюну и спросил:
– Что там в кувшине?
– Пейте. Квас.
Чтобы хоть как-то заглушить чувство голода, жадно выпил два стакана подряд, потом сказал:
– Идите, поешьте, Владимир Андреевич.
Тот