свет сияющая жемчужина.
Подобно тому как преследуемый воин находит путь к спасению, Кинуэ, обнаружив в своем мире ситуации, в которых все складывалось не так, как ей бы хотелось, вывернула мир наизнанку. Это была революция. Хитрость, состоявшая в том, что вещи, которых Кинуэ всем сердцем желала, достались ей в виде печальной судьбы…
Тору, вытянув длинные ноги в джинсах и свободно откинувшись на спинку стула, слушал Кинуэ, привычно затягиваясь сигаретой. В ее рассказе для него не было ничего нового, но он был слушателем, который не даст рассказчику заметить, что ему скучно. Кинуэ очень чутко воспринимала реакцию слушателя.
Тору никогда не смеялся над Кинуэ, как это делали в округе. Потому она и приходила к нему. Он испытывал к этой безобразной сумасшедшей, которая была старше его на пять лет, что-то вроде братской любви. Во всяком случае, ему нравились люди, не воспринимавшие этот мир как нечто незыблемое.
Оба обладали твердой душой: эта твердость, которая у одной поддерживалась безумием, у другого – самосознанием, была одного свойства, и они не способны были ранить друг друга. Можно было не опасаться, что общение душ приведет к соприкосновению тел. И тут Кинуэ совсем ослабила бдительность, но, когда Тору вдруг вскочил со стула и в несколько шагов очутился возле нее, она с криком бросилась к двери.
Тору спешил к зрительной трубе. Прильнув к окулярам, он махнул назад рукой:
– У меня работа. Уходи.
– Ах, извини, я не то подумала. Я верю, что ты другой, но в последнюю минуту решила, что ты такой же, как тот мужчина. Прости меня. Я все время попадаю в беду, поэтому, стоит мужчине неожиданно вскочить, сразу думаю: «Ну вот, опять будет приставать». Извини. Ты ведь представляешь, каково мне – я все время должна быть начеку.
– Хорошо, уходи. Я занят.
– Ухожу. Послушай…
– Что еще? – спросил Тору, не отрываясь от трубы и чувствуя за спиной, как Кинуэ топчется там, где снимают обувь.
– Я… я очень тебя уважаю… Ну пока, до свидания.
– До свидания.
Тору, прислушиваясь к мелким шажкам по деревянной лестнице и стуку двери, следил за огнями во мраке.
Слушая рассказ Кинуэ, он поглядывал в окно и заметил признаки появления корабля. У горизонта собирались тучи, но когда на западе Идзу, где-то в районе Тои, по вершинам и подножию гор рассеялся свет и, смешавшись с огнями рыбачьих судов, вышедших в открытое море, намекнул о приближении корабля, Тору ощутил крошечное изменение: казалось, в темноте упала капелька света.
До прибытия «Ниттёмару», которого ждали в девять вечера, оставался почти час. Но когда речь идет о кораблях, полагаться на ожидание не стоит.
В зрительную трубу были видны огни судна – они двигались в ночном мраке, словно там ползла гусеница. Маленькая точка света раздвоилась. Корабль сменил направление, и стали видны огни на мачтах. Через некоторое время корабль определил курс и расстояние между мачтовыми огнями стало постоянным. По этому