что я перечитывал ее раза три.
Каждое утро начиналось с напоминания о том, что класс выпускной и нужно думать о поступлении в институт. Эта мантра сидела в голове и вызывала озноб. От одной мысли, что сейчас решается судьба и будущее зависит от этих нескольких предметов, оценок и экзаменов, становилось страшно. Страшно, что родители могут не пережить моего провала. Страшно, что поступят одноклассники, а я нет. Страшно, что я окажусь тем неудачником, на которого будут показывать пальцем и говорить что-то в духе: «Слабак! Так мы и знали». Страшно, что многочисленная родня смотрит на меня с нескрываемой надеждой и не ждет ничего, кроме успеха. Не поступить – означает сорвать планы всей семейной корпорации.
На следующий урок физики я шел, как на последний бой. Доклад – это проще, чем решать задачу или отвечать параграф. Ах, как же нравилась мне эта тема. Похоже, весь класс слушал с интересом. Примеры выглядели невероятными, а сама шаровая молния вызывала неподдельный интерес.
– Откуда информация? – Физичка с любопытством просматривала реферат.
– У меня книга есть. – В груди шевельнулась гордость. Я видел, что физичка заинтересовалась. – Там еще много чего.
– Принеси посмотреть. – Голос Шлейфман был необычно мягким.
– Да. Конечно.
– Но хочу отметить, что пять я тебе все равно поставить не могу. Доклад интересный, но только четыре. На пять ты, Земцов, физику не знаешь.
Из параллельных классов потом рассказывали, что мой доклад Шлейфман ставила в пример и даже что-то из него цитировала. Это могло бы быть утешением, но уж очень слабым.
Через два месяца, когда четвертные оценки были выставлены и, вполне предсказуемо, по физике вышла тройка, я набрался смелости и решил напомнить о книге, которую дал почитать.
– Людмила Борисовна, – боже мой, знал бы кто, как я волновался, я боялся ее настолько, что даже напомнить о книге было настоящим испытанием, – а вы мне книгу когда вернете?
– Какую книгу? – Физичка посмотрела удивленно и, как показалось, даже раздраженно.
– Про молнии. Я вам почитать давал. – Я чувствовал, что вспотели даже ладошки.
– Не давал ты мне ничего. – Она отвернулась, уставившись в журнал.
Этот урок был одним из первых в цепи познания жизни. Оказалось, что даже те, кому доверять нужно по умолчанию, умеют замечательно, непринужденно и очень даже неожиданно врать. Ответ лишил не только дара речи, но и развеял некоторые детские заблуждения о нравственном облике учителя. Вечером, прогуливаясь около школы, я безумно хотел швырнуть в окно физички камень, но храбрости так и не хватило. Через неделю это сделал кто-то другой. Справедливость пыталась пробиваться даже такими, совсем не стандартными методами.
В аттестате красовались две тройки. К физике добавилась русская литература, что стало сюрпризом даже для меня. Увы, сотни прочитанных книг не помогли написать сочинение без ошибок. Еще одна аксиома о том, что много читающие люди пишут без ошибок, мною