позволить расхищать имущество мессира…
– Покойного. Синьор Бальтасар присвоил этот предмет, без всяких законных оснований. Изваяние возвращается к законному владельцу, синьору де Розелли. Только и всего, – объяснил синьор Таталья со свойственным его профессии равнодушием, проверил, насколько крепко обвязали статую, которую уже успели уложить в повозку, и добавил. – Наследники покойного Бальтасара могут обратиться в суд, если считают таковые действия неправомерными. Но их шансы в этом деле ничтожны, у моего клиента, синьора де Розелли, имеются все необходимые документы. Так и передайте, маэстро Ломбарди. Желаю здравствовать.
Упакованную статую забросали соломой – для пущей сохранности, один из работников синьора де Розелли хотел занять место кучера, но Микеланджело отстранил его и сам забрался на козлы – в его правилах было всегда и во всем полагаться исключительно на себя. Он протянул руку Филиппе, помог ему устроиться рядом и погнал коней со свистом и гиканьем.
Глава 4
Статую юного Вакха временно разместили в мастерской синьора Буонарроти. Синьор Таталья поддержал решение своего доверителя: действительно, если наследники мессира вступят в права и решатся учинить иск – им будет гораздо сложнее изъять имущество, переданное на хранение третьему лицу, без судебного решения в свою пользу. Общение с подобными крючкотворами вызывали у Микеланджело чувство, сходное с зубной болью. Наспех расписался в документах, выставил почтенного правоведа за порог, и замер перед изваянием. Он изучал изгибы статуи, обработку мрамора, полировку и следы резца, пока солнечный свет не погас за окном. Приказал зажечь светильники и продолжил работать, не замечая ни духоты, ни копоти. Мысль создать шедевр, способный затмить работу античного гения, так увлекла его, что он сутками напролет не выпускал из рук резец, сон для него смешался с явью, борода растрепалась, в темных прядях застряли крошки белого мрамора, а кожа посерела от пыли. Он выглядел настолько пугающе, что ни подмастерья, ни прислуга не решались прервать его иступленной работы, он наверняка умер бы от истощения, но вдруг окончился гипс.
Некоторое время он сидел на полу, разглядывая опустевший мешок, медленно возвращаясь сознанием в круг повседневной суеты, а потом плеснул в лицо водой и отправил подручного за свежей рубахой, пододвинул чернильницу, но не обмакнул в нее перо сразу. Некоторое время Микеланджело разглядывал статую: он успел изучить каждую пядь мрамора, его пальцы помнили каждый завиток и каждую рытвинку. Он сделал несколько копий в разном материале и масштабе, но только сейчас понял, что единственный изъян этой статуи таится в ее совершенстве! Она была слишком завершенной и красивой: сытый и безразличный юноша с наметившимися жировыми складками мало походил на Диониса – бога мистерий, скользившего по хрупкой грани между разумом и безумием, бога, способного дарить душам смертных новое телесное воплощение. Чаша в его руке несет кому легкое веселое подпитие, кому счастливое алкогольное забытье,