Ноги подкашивались, сердце колотилось, иногда тошнота подступала к горлу, но он осмотрел всё, в том числе и оставшееся от лагеря датчан. Везде кровь. Обледеневшая земля покрыта красной застывшей коркой. Множество тел лежит чёрной массой у разбитых ворот. На многих следы оружия – раны, нанесённые клинками вадхеймцев. У всех погибших оружие в руках стиснуто в последнем предсмертном усилии так, что теперь и не разжать мёртвых ладоней. А это кто? Глянь-ка, Бьёрн Скёльдунг... Ну вот, гордый датчанин, ты и нашёл свой конец. Сбылось предсказание Торира...
Через некоторое время монах вернулся к себе в домик, который по странной случайности уцелел – из брёвен торчали несколько стрел, на которых видна подпорченная огнём пакля, – заложил дверь жердью, пал на колени перед распятием и так, в молении, не прерываясь ни на сон, ни на еду, провёл весь день. Лишь вечером, ни жив ни мёртв, отец Целестин упал на ложе и мгновенно заснул, не услышав ни стука в дверь, ни зова Сигню, что принесла ему ужин.
Пока монах погружался в общение с Господом Богом, Торир, хоть и не менее святого отца уставший и ошарашенный случившимся минувшим утром, развил невероятную активность, понимая, что в данный момент людям нельзя расслабляться. Все, от мала до велика, включая жену и дочерей конунга, а также всех его родичей, взялись за работу. Часть мужчин была послана рубить деревья, остальные же оттаскивали тела врагов далеко за ограду, к подножию холма, и к вечеру возле поднявшегося к ненастному небу строя лесных исполинов был сложен огромный погребальный костёр.
Это было странно, но никто не заметил, как зарубцевались раны, полученные в былом бою, как даже те, кто был ранен тяжело и находился почти при смерти, поднялись на ноги, будто и не почувствовав на себе тяжести датского меча или остроты стрелы. На ходу Торир считал погибших: своих было больше сотни, данов же бессчётно – все до единого пали под равнодушной дланью Силы, что явилась в Вадхейм. Один Видгар только подивился, глядя на совершенно здорового дружинника именем Эйрик, в которого при нём, при Видгаре, попали три стрелы врага, да ещё и мечом по груди задели; Видгар был уверен, что Эйрик мёртв, пусть и отнесли его женщины, умирающего, в один из домов, где собирали раненых. А вот же он, и по-прежнему здоров и бодр!
«Точно, Эйреми помог! Да и щека у меня не болит. Ох неспроста это!»
Другим же было не до раздумий. В огромном квадрате у подножия холма были сложены вперемешку тела своих и врагов, брёвна, хворост. Страшная гора из дерева и человеческой плоти упорно не занималась, хоть и обильно полита была маслом из уцелевших запасов: земля и дерево сырые, да и тучи к вечеру сгустились, пошёл дождь пополам со снегом.
Жители Вадхейма спустились вниз, к лесу, проститься со своими павшими и отдать дань уважения чужим, ибо и они были воинами, хоть и врагами, что напали внезапно и не пощадили бы никого. Десятки факелов полетели в сложенный костёр, но огонь словно не хотел делать своё дело.
И тут стоявший рядом со сложенным костром скорби Видгар вдруг преклонил колено и обратился лицом на запад, где догорали