шрам через всю щёку.
– Ну так быстрее туда! – рявкнул монах. – Чем раньше он будет на берегу, тем скорее встанет на ноги.
Его послушались. Невероятно, но этот толстый человек негласно получил право приказывать даже дружине Торира, хотя его там никто толком и знать не знал. Были отдельные смешки и возмущённые возгласы, но они быстро смолкли. Тело конунга перенесли на его корабль, под навес, и вверили рукам отца Целестина. А к монаху подошёл ярл Эльгар:
– Слушай, толстяк, этот конунг – мой дальний родич. Мы дали клятву верности в жизни и смерти. Спаси его. – Норманн пытался говорить мягко и вежливо (по его понятиям). Отец Целестин только поджал губы.
– Мне безразлично, кто он тебе. Я обязан помогать всем. Я помог бы даже умирающему дану или мавру.
– Ты меня недослушал, толстяк...
– Называй меня «отец Целестин», сколько можно повторять!
– Так вот, слушай. – Норманн сдвинул брови. – Я иду к себе на север, в Тронхейм-фьорд. Ты же пойдёшь с дружиной Торира в его поселение – в Вадхейм. Спасёшь их конунга – и можешь быть свободен. Я отпускаю тебя. Умрёт – они убьют тебя... отец Целестин. Прощай. – Ярл повернулся и спрыгнул с палубы на свой корабль.
– Эй, эй, Эльгар! – завопил вдруг монах. – Прикажи своим жеребцам принести сюда мои краски!
Через четыре вместо обещанных двух дней пять дракаров дружины Торира из Вадхейма ударились форштевнями в прибрежный песок рядом со своим посёлком. Эльгар же повёл тронхеймские ладьи с добычей и изрядно поредевшим экипажем дальше, на север.
Так отец Целестин оказался в Вадхейме, где прожил уже восемь лет.
И вот сейчас, в рождественскую ночь, монах сидел один в собственном (неслыханная роскошь!) домике, ограждённый толстыми бревенчатыми стенами от злой вьюги, пил великолепное красное вино (это у него называлось «разговением»), жевал зайчатину и размышлял о тщете и бренности всего сущего.
Ему пятьдесят четыре года, жизнь, считай, прожита. А что он сумел сделать? В монастыре его научили одной истине, которую он всосал с молоком матери или, если можно так выразиться, с молоком козы, коим его выкармливал отец настоятель. Истина гласила: жить надо так, чтобы потом не надо было каяться перед Господом за бесцельно прожитые годы. И что же? Несколько десятков спасённых душ бывших идолопоклонников, ещё больше тех, кому пришлось врачевать не душу, а тело. Множество виденных стран и народов, и, наконец, видимо, последнее пристанище в его жизни. Поселение Вадхейм на юго-западе Норвегии и семь сотен заблудших, которые никак не хотят уверовать в Истинного Бога, невзирая на почти девять лет проповедей, произносимых им почти ежедневно. Тоже мне, духовный пастырь. Твои овечки верят в сонмище идолов, возглавляемое каким-то Одином; твои слова вежливо выслушивают, кивают головой, ну а потом идут в капище, где стоят сии богомерзкие изваяния, и просят истуканов о том, о чём можно было попросить и Иисуса, причём с бо́льшим успехом. Мало того – отец Целестин ещё в первый год закатил грандиозный скандал на весь Вадхейм, прознав о том,