ближе к Эдисону и шепчу: – Знаешь, я рада, что он не настолько стар, как я себе представляла. Было бы довольно странно, если бы кто-то старше папы слонялся поблизости.
Эдисон обнюхивает мою ладонь.
– Эй, нет, парень, ты стрескал свою порцию на сегодня. Больше не дам.
Квадроцикл останавливается рядом со мной. Я вижу, что он большой, из тех, где рядом с водителем может сеть еще один человек. На самом деле там спокойно усядутся даже два пассажира.
– Ты дала лошади леденец? – спрашивает Дрейк.
– Ну да. – Я приноравливаюсь и чешу Эдисону шею под головой. – Разве дед никогда не говорил тебе? Это лучший конь на всем белом свете. Все остальные…
– Все остальные лошади только мечтают хоть немного быть похожими на него, – заканчивает Дрейк за меня. – Я уже понял.
Я смеюсь. Именно так звучала «реклама» Эдисона в устах деда.
Может быть, потому, что я вспомнила имя, начинаю замечать в Дрейке кое-что другое. На этот раз он одет, и я могу не прятать глаза. Татуировки и горы мышц – не единственное, что я теперь вижу.
Конечно, на встрече в кухне он тоже был одет, но мой разум все еще был в смятении. Теперь я спокойна.
Отмечаю яркий небесно-голубой цвет глаз в окружении темных ресниц. Темно-русые волосы подстрижены, но достаточно длинные, чтобы их можно было перекидывать в любую сторону, а отросшая за день щетина, странным образом притягательная на вид, покрывает нижнюю челюсть.
Если бы классический ковбой из Северной Дакоты, описанный в женских романах, решил заглянуть в тату-салон, прежде чем предстать во всей красе, он бы недотянул до Дрейка.
С трудом отведя взгляд, я киваю, прислонившись головой к коню.
– Эдисон – единственный в своем роде. Я рада, что дед поделился с тобой нашим любимым выражением.
– Ну, ему тоже есть, о чем мечтать, если остальные лошади так же одержимы идеей побегов из загона.
Его суховатый юмор заставляет меня рассмеяться.
– Он так и сражается с замками, да?
– Черт, да. Я не смог догнать его до самого озера и думаю, что он остановился только потому, что прикидывал – переплыть его или построить мостик.
Я хихикаю, но затем вылавливаю основное. Что-то подобное он уже говорил там, в доме. Зачем Эдисону спешить к озеру?
– Что ты там делал, дружище? – спрашиваю я Эдисона.
Конь фыркает.
– Это очень странно. Он всегда обожал взламывать замки, но никогда не убегал слишком далеко, – говорю я вслух, поглаживая голову коня. – Надеюсь, это не потому, что он старенький, и он не потеряется в один прекрасный день.
Эдисон беспокойно двигается под моими пальцами. Старенький? Я вас умоляю.
– Думаю, он направлялся в город, – говорит Дрейк, взъерошивая рукой свои волосы. – Он скучает по хозяину.
Боль в сердце, которая еще долго не пройдет, возвращается.
– Он знает, что деда больше нет.
– Чертовски верно, – отвечает Дрейк.
Я закрываю глаза, слезы вот-вот польются снова. Но в этот раз я плачу из-за Эдисона. Он не знает, что случилось, почему деда нет с нами.
Дрейк