зарыты в широкогорлых горшочках обгоревшие кости Хитрована, Раганы и ее предшественников, которых Угляна подкармливала в велики-дни и в дни поминания мертвых. Глядя в огонь очага, Угляна знала, что еще через несколько лет он станет могилой и для нее. Вот только Паморока там нет. Угляна знала почему.
Минувшей ночью она не спала. Начиналась вешняя Дедова седмица, когда просыпаются мертвые в земле и их полагается угощать. Накануне Угляна, как и каждая хозяйка в избе, ставила поминальные кушанья на камни очага, призывая их – Рагану, Хитрована и прочих, чьи имена узнала от самих духов. Они не причиняли ей вреда и не сердились, что возле их старого очага теперь хозяйничает дочь племени криевсов – ведь кто-то должен их кормить. Часть от каждого блюда – каши, блинов, яичницы – Угляна отнесла к реке и там опустила в воду, шепча напутствие и пожелание. Ах, как не хотелось ей этого делать – каждую весну, вот уже лет двадцать или около того, она через силу заставляла сама себя выполнить обряд – но другого выхода нет. Не принесешь блинов и каши – мертвый сам найдет себе пищи…
Но когда спустилась тьма, Угляна не легла спать, а продолжала сидеть у очага, поддерживая небольшой огонек. Перед дверью, возле оконца были разложены прошлогодние сухие стебли полыни, свежие молодые побеги крапивы, чертополох, иначе трава дедовник. Угляна ждала: она знала, что должно произойти. И все же вздрогнула, пронизанная невыносимым холодом в жилах, когда в дверь снаружи раздался первый тяжелый удар.
– Уг… Угляна! – позвал оттуда низкий, медленный, глухой голос, будто рот говорившего был набит землей. Сам этот голос ложился на плечи, будто груда сырой земли, и Угляна невольно пригнулась, хотя знала заранее, что так будет. – Отвори…
Стиснув сложенные на коленях руки, хозяйка молчала.
– Отвори, Угляна! – позвал снова голос снаружи. – Я знаю, здесь ты. Где тебе еще быть? Впусти меня. Я ведь муж твой. Это мой дом. Я вернулся. Отвори!
Угляну все сильнее била дрожь. Она до боли сжимала пальцы, потом обхватила себя за плечи, как от холода, но на самом деле она пыталась усидеть на месте. Она ясно ощущала, как чужая внешняя сила проникает в нее, пытается овладеть телом и сознанием, заставить встать… пойти к двери… убрать чертополох – чтоб-ты-подох! – полынь и прочие травы… а засов на двери ночной гость и сам выломает. Ибо не засов, а именно травы, невыносимые для мертвых, служили ему преградой, да еще заговор, который она читала над каждым стебельком. Другая женщина давно впустила бы его… еще лет пятнадцать назад впустила бы, когда Угляна только поселилась в этой избе, изгнанная родичами умершего Хотилы. Она не обиделась: они поступили правильно. Уже тогда, когда присутствие мужа перестало ее защищать, мертвец потянулся к ней, и не вышло бы ничего хорошего, если бы он приходил искать ее в весь, где и без нее полно людей. Но Та Сторона, на которой Угляна когда-то прожила пять лет, наделила ее некими силами, и эти силы помогали