Александр щедро раздавал богатства. Нет, он не хотел богатства для себя.
А те люди, которым он раздавал награбленное золото, вернувшись домой, что с этим золотом делали? Да пропивали! Ведь это же солдаты, уставшие после походов, им незачем было копить – завтра опять позовут их в бой, зачем собирать имущество? И они бросали непропитое золото, раздавали его своим подружкам и шли воевать снова, причем на этот раз они уже воевали друг против друга – одни за Антигона, другие за Селевка, третьи за Птолемея, четвертые за Пердикку и т. д., и никаких лозунгов им не выкидывалось, а просто говорилось: «Братцы, наших бьют». И этого было достаточно.
Значит, Александр стремился к иллюзии. Но, может быть, это исключительный случай? Давайте присмотримся, может быть, речь идет о каком-то фантастическом, сумасшедшем царе, который использовал свое служебное положение во зло своему народу и всем окружающим? Возьмем кого-нибудь другого, биография которого тоже хорошо известна (лучше известны, между прочим, биографии людей древности, чем Средневековья).
Вот Рим, выигравший только что страшную Пуническую войну, победивший Карфаген, захвативший всю Италию. Богатый город, растущий, с дворцами, с веселыми площадями, где шутили мимы, где показывали забавные фокусы, с театрами, где великолепные актеры надевали маски, а актрисы плясали на канатах цирка… Жил в этом городе аристократ Луций Корнелий Сулла. Все у него было, и сам он был человек веселый и остроумный, и храбрый, и красивый. И приятели у него были, и еще больше приятельниц, но жизнь ему была не в сладость, потому что Рим вел войну с нумидийским царем Югуртой где-то далеко в Африке и победы одерживал там народный трибун Кай Марий.
Марий был человек коренастый, рыжеватый, с широким лицом, грубый, отнюдь не остроумный, но очень умный, прекрасный организатор, великолепный вождь; связан он был со всадниками, то есть с богатыми людьми Рима, которые давали ему деньги под эти военные операции, а он возвращал их с процентами, грабя побежденных, и себе оставлял достаточно. Марий считался первым полководцем и умнейшим человеком в Риме.
И Суллу заело – почему Марий, а не я? И вот что он сделал: попросился к Марию офицером. Ну, это можно было устроить, и ему устроили (связи у него в Сенате были большие), послали его. Марий ему говорит: «Пожалуйста, останьтесь при штабе, Луций Корнелий». А тот говорит: «Нет, а мне бы на передовую». – «Странно, но если хотите, то поезжайте».
Поехал и совершил чудеса храбрости: в атаке своей римской конницей опрокинул нумидийскую конницу. Причем, откуда он достал римлян, которые так хорошо умели ездить верхом, не знаю, никто не объясняет. Но он как-то сумел воодушевить свою конницу настолько, что она сломила свирепых берберов – предков нынешних алжирцев. Югурта бежал в Марокко к мавританскому царю Бокху. Сулла отправился туда как парламентер и потребовал выдачи Югурты, пригрозил Бокху, так сумел его запугать, что ему выдали гостя в цепях, что для Востока считалось самым страшным и позорным. Он привез несчастного