проблемы были. Перестал учить предмет, домой двойку за двойкой приносил.
Учитель был вроде бы хороший, даже знаменитый, известный всему городу. Заниматься частным образом к Антону Израильевичу с сентября выстраивалась целая очередь школяров. Он ориентировался на самых способных учеников, а также готовил старшеклассников к поступлению в институт, гарантируя высокую оценку и загодя формируя группу.
Ходили слухи о его баснословных гонорарах за репетиторство на дому. Злые языки утверждали, что деньги и немалые он переводил в Израиль через синагогу, на счет дочери, к тому времени отбывшей в края обетованные из СССР с первой послевоенной волной эмигрантов. Школьный же труд он рассматривал как необременительную работенку, обеспечивающую небольшую денежную добавку («зряплату», как он выражался) к его завидным гонорарам. Плюс – желающие из числа будущих абитуриентов, чьи родители имели возможность оплатить услуги дорогого репетитора. Минус – двоечники-троечники. Какой с них навар? С этими он не церемонился: не понял объяснения на уроке, готовься сам.
Вот мама меня и перевела. А в «б» все у меня заладилось и с пацанами я быстро общий язык нашел, когда впервые рванули на «шатал» и сыграли в футбол…
«ШАТАЛ»
Серьезным футболом пацаны из 6-го «б» называли целую церемонию. Предварительно нужно было «соскочить» с урока с избранной компанией, в которую входили Вало, Рамиз, Кямал, Роберт, Юра, я и еще несколько ребят. Ватагой мы сперва отправлялись к спикулю дяде Мише, у которого за школой была каморка. Здесь седой с изможденным лицом сапожник, передвигавшийся на скрипучих кожаных протезах, постукивал день и ночь, чиня не особо модную (люди при деньгах имели возможность доставать «фирменные» сапоги и ботинки у спекулянтов рангом повыше, чем он, и не ремонтировать их) обувь.
У дяди Миши, которого гроза спекулянтов – ОБХСС особо не донимал в силу его фронтового прошлого, была своя лазейка в мире спекулянтов: приторговывал поштучно и пачками фирменной жвачкой, которую ему поставляли «коллеги», имевшие отношения с Ираном, а также жареными семечками.
Жвачка и семечки – это в ту пору было по-пацански. Жвачка «Wrigley» – контрабандный товар, в СССР в ту пору жевательную резинку не производили – покупались поштучно, 10 копеек за пластинку. Крупные белые и поменьше, черные семена подсолнечника, отмеряемые грязноватыми непрозрачными стакашками, шли по 15 копеек и также приобретались школярами охотно. А чтобы добраться до этих лакомств, надо было ускользнуть от бдительной Любани, директора школы.
Да, с нашей Любаней, Любовью Яковлевной, ленинградкой-блокадницей, отчаянной женщиной, без раздумий бросавшейся разнимать в школьном дворе, который дислоцировался на стыке двух старых блатных районов, драки «советских» с «крепостными», а сражались, бывало, не на жизнь, а на смерть – цепями и палками с вбитыми гвоздями, даже самым хулиганистым пацанам встречаться с глазу на глаз не хотелось. Она была не только