в очередной раз оказываются важнее того, кто понадеялся на меня, доверился.
Лгу. Краду. Подставляю. Сталкиваю лбами людей. Причиняю боль – намеренно, с садистским удовольствием.
И еще… И снова… И опять… И вот тут. И там. И здесь тоже.
Сколько же черноты во мне! Сколько же дряни – большой и малой!
Огненная пытка, казалось, достигла апогея – было так больно, что я почти не могла дышать, будто даже кислород сгорал на полпути к моим легким. Я выгнулась и сдавленно застонала, теряя последнее дыхание.
Джинн не выдержал – видимо, даже для его тренированного глаза такие мучения превосходили допустимое. Он преодолел разделяющее нас расстояние и схватил меня в охапку. То, что я еще секунду назад считала апогеем боли, оказалось нежным поглаживанием по сравнению с тем, что я испытала теперь.
– Аах… – выдохнула я…
***
Вокруг не было ничего, кроме прозрачности. Просто ничего. Именно такой я представляла себе стихию воздуха – легкость, проницаемость, ласка. Я одновременно была и не была. Боль, страх, страдания остались где-то далеко, и текущие сквозь меня мысли тоже были какими-то далекими, несерьезными, словно и не моими.
Я вспоминала те свои несовершенства, которые еще совсем недавно причиняли мне такую сильную душевную муку. То, что совершала. То, о чем думала. То, что собиралась делать. То, чем была. И то, как сильно ненавидела себя за эти грехи.
Однако теперь казниться совершенно не хотелось. Похоже, я действительно стала настоящей сильфой – слилась с родной стихией и отбросила прочь ненужное. И мне было очень естественно быть такой – быть собой.
Я окинула взглядом окружающее меня ничто, бывшее одновременно всем – всем, что я видела и чего никогда не увижу; всем, что существовало до меня и придет после; всем, чем я позволяла себе становиться и чем никогда бы не позволила. Я впитала в себя и это ничто-все, и мысли, и чувства, и важное, и ненужное – и стала огромной, как все когда-либо существовавшие вселенные.
И поняла совершенно простую и ясную истину, которая всегда была передо мной и во мне, но которую я по тем или иным причинам не позволяла себе увидеть и принять, – разорвавшись на кусочки, поделив себя на цвета, я перестану быть собой, стану кем-то или чем-то другим. Во мне все – и белое, и черное, и свет, и тьма, и даже огонь и боль, равно как и величайшее наслаждение.
Я такая, потому что во мне причудливым образом уживаются разные черты, свойства, чувства и стремления. И идеальной мне никогда не стать, да и кому вообще нужен идеал?
Я глубоко вздохнула, принимая в себя и выпуская на волю новые вселенные…
***
…и открыла глаза лежащей на руках Джинна.
– Не болит… – прошептала я ему, глядящему на меня совершенно безумными глазами. – Больше не болит…
Он судорожно выдохнул и прижал к себе мое безвольное тело – точно как накануне,