осмелел и взял Лизину руку.
– Лиза, ты сама знаешь: я теперь двадцать три шиллинга в неделю имею, да от матери кой-какая мебель осталась.
Девушка молчала.
– Лиза, пойдешь за меня? Я тебе хорошим мужем буду, никогда не обижу, чтоб мне провалиться; ты ж знаешь, я не забулдыга какой. Выходи за меня, а?
– Нет, Том, – тихо отвечала Лиза.
– Лиза, выходи за меня!
– Не могу, Том.
– Почему? Мы ж с тобой с самого Троицына дня гуляем.
– Теперь все по-другому.
– Ты ведь больше ни с кем не гуляешь, а, Лиза? – поспешно уточнил юноша.
– Нет. Дело не в этом.
– Тогда почему не хочешь за меня выйти? Лиза, я тебя люблю. Мне ни одна девушка так не нравилась, как ты!
– Том, я ж сказала: не могу стать твоей женой.
– У тебя кто-то есть, да?
– Никого у меня нету.
– Тогда почему?
– Прости, Том, ты мне не настолько нравишься, чтоб замуж идти.
– Эх, Лиза!
Темнота скрывала его лицо, но Лиза уловила боль в голосе; побуждаемая внезапной жалостью, подалась вперед, обняла Тома за шею и поцеловала в обе щеки.
– Скоро пройдет, слышишь, приятель. Было б из-за кого убиваться.
Захлопнула окно и отбежала в дальний угол комнаты.
3
На следующее утро, в воскресенье, Лиза, одеваясь, думала о том, как несправедлива жизнь, – постоянно вынуждает выбирать. Она улыбалась воспоминаниям о давешнем выходе в новом платье и в то же время жалела, что этот выход уже состоялся и такого впечатления она больше не произведет. Со вздохом Лиза надела свое повседневное платье, в котором ходила на фабрику, и занялась приготовлением завтрака, ибо матушка ее накануне засиделась в гостях (отмечали появление новых жильцов), и теперь ее мучила «ревматизма».
– Ох, голова раскалывается! – стонала миссис Кемп, обеими руками обхватив лоб. – Опять у меня нервалгея. Ох, ох! В толк не возьму, как это выходит: что ни воскресенье, то нервалгея. Ох, и ревматизма разыгралась! Всю-то ночь я глаз не сомкнула, всю-то ночь промучилась…
– Мам, может, тебя в больницу отвести?
– Еще чего! – возмутилась почтенная вдова. – Тут вокруг тебя дюжина проходимцев так и вьется, а ты говоришь: не пей пива да виски. А я говорю: хочу и буду пить. Я женщина трудящая. Что за грех в том, если я пропущу стаканчик? – И она ударила подушку, как бы ставя кулаком последнюю точку над i. – Работаю как проклятая, за тобой хожу, стряпаю, прибираю, стираю, еще и соседям подсобить умудряюсь, все какая-никакая лишняя монетка – а родная дочь глоток пива жалеет. Это ж мне для поправки здоровья! Вот погоди, протянет мать ноги, тогда поймешь, как без матери-то жить…
Миссис Кемп без аппетита съела кусок хлеба с маслом и выпила чаю.
– Лиза, как посуду уберешь, чтоб плиту помыла. Да не забудь мои башмаки вычистить. Ваксы у миссис Тайк возьми, у соседки.
Некоторое время миссис Кемп молчала.
– Я, Лиза, нынче отлежаться должна. Ревматизма мучает. Приберешься в комнате, обед сготовишь.
– Ладно, мам. Лежи, отдыхай, я все сделаю,