чем не заявляли? – в один голос заинтересовались Махновский и Окунев.
– О краже. То есть я так думала, что меня обворовали, и только собиралась позвонить в полицию… Но позже передумала…
С трудом сосредотачиваясь, хмурясь, Вероника рассказала о вчерашних происшествиях. Заказе на кейтеринг, оказавшемся фикцией, выпотрошенной сумке, чуть более воодушевленно сообщила, что в поселке ее видели жильцы сорок второго дома, где она разыскивала мифическую Антонину Николаевну. Рыжий мальчик и его мама.
По мере продвижения повествования Махновский с Окуневым мрачнели прямо на глазах. Следователь, собиравшийся по горячим следам раскрыть убийство Светланы Николаевой, печенкой чувствовал – не так все просто. Окунев, приехавший допросить свидетельницу некой о-о-очень крупной кражи, наткнулся на расследование смертоубийства, произошедшего по адресу свидетеля.
С последним, кстати, Веронике было все более или менее понятно. Тут она полностью поддерживала Нору – допрыгался сантехник. Но что касается расследования МУРа… Куда еще-то она влипла?! Или ее влепили не по-детски.
– Что за кража, вы мне можете сказать?! – завершив рассказ, воскликнула Вероника.
– Вы вчера были у Сальниковых, так? – сказал муровец.
– Ну. Работала. На выезде.
– Вчера там была совершена крупная кража…
– Но это не я! – сидящая в кресле Ника подпрыгнула, приложила ладони к пищеводу, еще чуть-чуть – и разрыдается.
– Мы верим, знаем, что не вы, – мягко, успокаивающе произнес Окунев. Размеренно продолжил: – Вы уехали от Сальниковых в половине третьего. А потому вы просто физически не могли этого сделать. Меня интересует другое: что вы видели до отъезда. Может быть, заметили что-то необычное, что-то привлекло ваш взгляд…
Уважительные, деликатные манеры муровца разительно отличались от приемов местного следователя, так давившего немаленькой «квадратной» массой на свидетельницу, что Ника постоянно чувствовала себя многократно виноватой и отвечала практически односложно. Связанная речь давалась ей с трудом.
Сейчас, вспоминая по просьбе Окунева вчерашний кейтеринг, она легко подбирала нужные слова и всей душой старалась быть полезной. Правда, получив которую по счету шокирующую новость, она с трудом смогла припомнить имя девочки, на празднование двенадцатилетия которой ее пригласили Сальниковы. Хотя три дня назад вычерчивала цветной мастикой имя «Катарина» на многоярусном бисквитном торте.
– Как видите, я мало что могу сообщить, – загрустила в итоге. – Непосредственно в доме я практически не побывала.
– Мы знаем, знаем, – бархатно подтвердил Окунев. – Там две кухни – одна рабочая, для прислуги, вторую называют «хозяйской».
– Да. Сальникова иногда любит приготовить сама что-то эдакое…
– И это нам известно. Вы были только на рабочей кухне и веранде, где занимались детьми.
– Угу. Из кухонь есть прямой выход на веранду, так что через дом я не ходила. У Сальниковых пробыла… два с половиной,