одного дня, кстати, не проработав. Призвание, считай, работа Лорхен – быть просто женщиной. Обворожительной, беспечной, неземной. Если бы она заявила какому-то из мужей, что собралась повкалывать даже не на чужого, а на родного дядю, то супруг, скорее всего, вызвал бы к ней психолога или моментально пристроил в клинику неврозов. Проверил, что с женой не так.
Если говорить о кумушках-соседках, никто из них не понимал, как Лорхен отказалась от Рублевки и вернулась в свою старую квартиру. В пятиэтажный дореволюционный дом, похожий формой на скамейку с крохотными ножками. Чего ей не хватало? Симпатичный бородатый муж, слегка похожий на последнего российского императора, прислуга, бассейн с оранжереей, денег – хоть стены особняка ими обклеивай…
Кумушкам Лора, разумеется, ничего не объяснила, перед подругой детства, мамой Вероники, скупо отчиталась: «Он начал меня слишком утомлять. Любовь прошла».
Все.
Как вечный раздражитель, шикарная ухоженная Лорхен показывалась во дворе перед сидящими на лавочках тетушками, и тут надо добавить, что каждая из них отлично знала, как досадить элегантной даме. «Добрый день, Лариса Петровна», – елейно здоровался кто-то из соседок.
Лорхен стискивала челюсти, усаживалась за руль «Вольво С70» и выезжала из двора, как ведьма в ступе. Свое имя-отчество она ненавидела до зубовного скрежета! Просила называть ее Лорой, маме Вероники позволялась «Лорхен». Чуть позже эта честь по наследству досталась Веронике, с просьбой изъять из обращения «тетю».
А вот от верной домработницы терпелось даже «Лорка, твою мать! Опять забыла, что я кашу тебе сварила?! Сама ж просила, а теперь все скисло. Хотя бы в холодильник убрала…» Когда-то Нора была школьной пионервожатой Лорхен. Через годы, в середине девяностых, они случайно встретились на улице, когда последняя была благополучно замужем за первым мужем и только-только сына родила…
Нора, по ее словам, в то время подыхала с голоду. Стояла у метро и торговала всем, что еще осталось вынести из дома, и сигаретами поштучно. Припомаженную даму в норке замерзшая вдрызг бывшая пионервожатая узнала не сразу, когда та с ней заговорила, неожиданно заплакала, размазывая заледеневшими варежками слезы по обветренным щекам…
Добрая Лорхен, в свою очередь, уверяла, что это Нору ей Господь послал. На следующий день у ее сына появилась не няня, а мечта! За более чем четверть века пионерка и вожатая стали ближе кровных родственников. Нора, что совсем не удивительно, стала крестной мамой Алексея.
В середине нулевых пионервожатая, правда, ненадолго сбегала замуж. Но быстро разочаровалась и порадовалась, что продолжала Лоре помогать уже на Рублево-Успенском шоссе. Хотя было б очень странно, если бы Лорхен не приняла обратно свою верную подругу – любого мажордома заставила б подвинуться! Даже рублево-успенский муж называл Нору «наш верный Санчо Панса».
К слову стоит отметить, что внешне Нора – полная противоположность опереточному низкорослому крестьянину. Нике,