еще предстояло узнать и понять, а пока, я довольный своим открытием предполагал, что каждый цвет в душе человека имел свое значение и отражал какой-то поступок или действие.
Черный цвет я связывал с отрицательными качества человека. Белый – наоборот с лучшими. Холодный синий – отвечал за характер и настроение, а красный – его темперамент и активность. Все остальные цвета и оттенки давали дополнительные характеристики тому или другому качеству души. Я понимал, что это только начало разгадки, которая давала мне большие возможности в познании человека.
Глава 8.
Имея третий глаз, так я стал называть свою способность видеть внутренний мир человека, я не мог пользоваться им, как обычным.
Для этого нужна была определенная настройка и желание. Иногда это получалось спонтанно, и я замечал душу человека не закрывая глаза, а бывало и так, что настраиваться приходилось долго. Но это меня не огорчало. Я видел человека и его внутренний мир. Я замечал, что часто его внешний вид не совпадал с внутренними качествами и меня это огорчало. Лицемерие, хитрость и коварство, я часто находил в душах людей. Лиловым и фиолетовым цветом они разливались внутри человеческого тела. Красный и зеленый отступал, а белый превращался в тонкую полоску у края его души. Это наводило на меня тревогу, и я частенько опускал руки, упрекая себя в беспомощности.
Быть только наблюдателем в этой жизни мне не хотелось, и поэтому я много времени проводил на земле рядом с людьми, отыскивая способы общения и контакта. Вот и сейчас я сидел во дворе родительского дома и рассматривал знакомых мне людей.
Вдруг у парадного подъезда я увидел знакомый автомобиль и дернулся от неожиданности. Это был Жигуленок Сапога.
– Что он здесь делает, – произнес я, – он что у родителей?
Взволнованный я направился в квартиру. В этот раз я не церемонился и влетел в нее с улицы через балкон. Все произошло так стремительно, что дверь лоджии приоткрылась, потянув за собой тяжелую занавеску. Присутствующих это удивило если не сказать больше…
Сапог, сидевший на диване со своим маленьким сыном вздрогнул, а мать встала с кресла и упокоила гостей:
– Это сквозняк…
Отца дома не было, и она подошла к балкону.
– Забываем закрывать шпингалет, а ведь осень на дворе, – стала оправдываться она, безуспешно дергая штору.
Сапог бросился ей на помощь, а я стал у него на путь.
Он остановился как вкопанный, а его взгляд забегал по квартире. Промычав что-то себе под нос, он вернулся на место, а я дернул занавеску и показалось, что старания матери не прошли бесследно.
– Спасибо тебе!.. – Поблагодарила мать неизвестно кого.
Я это принял на свой счет и ответил ей тем же. Мне казалось, что она чувствовала мое присутствие и говорила со мной в тайне от всех.
Мать вернулась в кресло, а я заметил цветы и открытый конверт, лежавшие на журнальном столике.
– Наверное