мне из дома.
Она протянула рисунок отцу, а он, надевая очки, произнес:
– Давай, посмотрим.
Он стал рассматривать картинку, а я подумал:
– Что он видит в этом рисунке, и о чем размышляет?
Мы смотрели на картину и каждый находил в нем свой сюжет.
– Да, хороший был парень. – Произнес отец. – Жалко, что талант свой использовал не по назначению.
– Он всегда хорошо рисовал. – Сказала мать и продолжила:
– Вот смотри и он похож и моя мама тоже.
Отец обнял мать и продолжил свою мысль:
– Нарисовать красиво это еще не все… Передать свою мысль – это уже талант! А знаешь, Анюта, – продолжал он, – это непросто рисунок. Это состояние души. Посмотри, здесь же не только он и твоя мать, здесь и небо, и солнце, и земля. Это что-то большее, чего нам с тобой не понять. Здесь спрятана большая философия и каждый штрих, нанесенный на этом рисунке, имеет свое значение.
Мать вздохнула, а отец все еще рассуждал над картиной, замечая на ней не только персонажи, но и скрытые нюансы мазка…
Уже на кухне, за чаем отец сказал:
– Завтра пойдем в церковь, свечки поставим и помолимся.
– И на могилку зайдем. – Вставила мать.
Отец согласился и, посмотрев на меня, перекрестился.
Они сидели за столом вдвоем – такие близкие и родные. Я был с ними рядом, но только по другую сторону жизни. Спустя минуту я покинул родительский дом. Мне было неспокойно, и я поднялся высоко в небо, чтобы найти там утешение…
Глава 9.
Высоко в небе я быстро восстанавливал свои силы.
Чем выше я поднимался, тем больше на меня сходила благодать, которая придавала мне уверенность и силу для новых открытий.
– Что дальше? – Часто задавал я себе вопрос.
С помощью третьего глаза я видел душу человека, ее величину, цвет и действие. Я мог понять ее сущность, предугадать поступок, но остановить действие мне было не под силу. Я научился воздействовать на предметы, я мог даже двигать и толкать их, но это только пугало людей. Общение с ними мне было не доступно и это меня сильно угнетало. Но я не опускал руки и продолжал искать.
Я знал, что время, отведенное мне здесь было дано неслучайно. Я, конечно, мог смиренно ожидать своей участи, понимая, что здесь ничего не исправить, но я хотел донести людям всю правду о мире, который ожидает человека после его жизни на земле. Как это сделать я пока не знал, но я верил, что если не успею осуществить задуманное, то мои знания пригодятся тому, кто доделает начатое дело…
Проходило время, а я по-прежнему спускался на землю, чтобы посетить родственников, знакомых или просто понаблюдать за жизнью горожан. Без этого я уже не мог существовать. Это становилось нормой моей жизни. Я уже легко находил себе подобных. Они отличались от людей не только способностью перемещаться в пространстве – они были другими. Мы, живущие здесь, видели друг друга только тогда, когда сами этого желали, и только при общении мы принимали свой земной образ. Мы понимали друг друга с полуслова, а языкового барьера здесь просто не существовало. В этом мире третий глаз был не нужен, наши души были открыты, и мы