своей рациональностью даже в шестнадцать лет, когда у большинства подростков в голове гуляет ветер. Но был у него один значительный минус – злопамятность.
Матео явно хранил свою обиду на меня все эти пять лет, и совершенно не собирался её отпускать. Каждый его взгляд и каждое слово, сказанное мне на съёмочной площадке – его поведение кричало о том, что он продолжал лелеять в груди эту детскую обиду, задевшую его хрупкое эго.
«Ты такая эгоистка, – пронеслись его слова в моей голове. – Всегда думаешь только о себе».
Я чувствовала себя уязвлённой и пристыженной – и это раздражало. Потому я крепко схватила свою корзину и бросилась вслед за ним.
Догнала я Матео у кассы; в его корзине лежал лишь пакет молока и буханка хлеба. «Прямо, как в тот день, когда мы подружились, – сразу подумалось мне. – Пять лет назад».
Я неуверенно тронула его за плечо, и он тут же обернулся.
– Привет, – выпалила я, уже мысленно жалея обо всём.
Брови Матео удивлённо взлетели вверх.
– Привет.
– Неожиданно увидеть тебя здесь, – сказала я, всеми силами стараясь скрыть недовольство в своём голосе.
– Я буквально вчера переехал в этот район, – ответил Матео, подозрительно прищурившись. Тон его был таким, будто он решил, что я его преследую.
– Неужели ты меня не заметил?
– Нет.
– Я стояла прямо рядом с тобой, но ты даже не поздоровался.
Очередь на кассу продвинулась вперёд, и перед Матео остался всего один человек.
– Просто, – в попытках объяснить, начала я, – на таком небольшом расстоянии очень трудно не заметить человека, которого знаешь.
– Почему ты сама не поздоровалась?
Подошла его очередь, и он выложил на кассу свой стандартный набор продуктов.
– Значит, ты меня заметил?
– А ты меня заметила, промолчала, но обвиняешь меня в том, что я не поздоровался?
Пропищал кассовый аппарат, и Матео достал карту, чтобы расплатиться.
– Я не обвиняю ни в чём, просто это выглядит так, будто ты меня намеренно проигнорировал.
– Так почему ты сама не поздоровалась? – переспросил он, бросив мне холодный взгляд.
– Я сделала это только что.
– Хорошо.
Матео расплатился за продукты, и принялся складывать их в свой совершенно неэкологический целлофановый пакет. Меня это рассмешило: человек, покупающий вместо коровьего молока миндальное, со спокойным видом хватается за целлофан – как-то это не «эко-френдли».
– Я просто тебя не заметил, Арден, – сказал он мне, пожав плечами.
Развернувшись, Матео направился к выходу, и только тогда я поняла, что всё ещё стою у кассы. Кто-то сзади раздражённо поторопил меня, чтобы я не задерживала всю очередь.
Виновато поглядывая на кассира и безмолвно сгорая от чувства стыда, я торопливо расплатилась. В моей голове, словно полицейская сирена, тревожно гудела навязчивая мысль о том, что я медленно, но верно превращаюсь в ту, кто