все его тело.
– Слушай, Рен, куда мы все-таки идем? Ты ведешь себя так, словно точно ведешь нас к какой-то цели. Лично мне хотелось бы поскорее вернуться в цивилизованный мир. Честное слово, я буду страшно признательна, если ты отыщешь дорогу в какой-нибудь город!
Но весь остаток утра и большую часть дня Рен продолжал вести меня по какому-то только ему видному пути через чащу. По дороге я часто сверялась с компасом, поэтому знала, что мы движемся на восток. Я как раз пыталась высчитать, сколько миль мы прошли, когда Рен с шумом протиснулся между кустами. Бросившись за ним, я вышла на открытое место.
У меня словно гора с плеч свалилась, когда я увидела небольшую хижину, стоявшую прямо посреди поляны. Изогнутая крыша, выстланная плотно увязанными охапками тростника, укрывала домик, как одеялом. Стены представляли собой частокол бамбуковых шестов, оплетенных лентами волокнистой коры, связанными между собой какими-то причудливыми узлами, а просветы и трещины были заткнуты пучками сухой травы и обмазаны глиной.
Вокруг хижины были в беспорядке навалены камни, образовывавшие некое подобие куцей стены не более двух футов высотой. Камни поросли густым зеленым мхом. Перед входом в домик стояли две каменные доски, расписанные какими-то неразборчивыми символами и знаками. Сама дверь оказалась такой низенькой, что даже человеку среднего роста пришлось бы согнуться в три погибели, чтобы войти. Еще я заметила одежду, развешанную для просушки под ветерком, и небольшой ухоженный садик сбоку от домика.
Когда мы приблизились к каменной стене, я остановилась, чтобы перешагнуть через нее, но тут Рен вдруг очутился рядом со мной и одним махом перелетел на другую сторону.
– Рен! Ты меня до смерти перепугал! Будь добр, никогда больше не подкрадывайся так бесшумно, сначала подай голос или предупреди меня как-нибудь по-другому!
Мы приблизились к хижине, и я уже приготовилась постучаться в карликовую дверку, но в последний момент замешкалась и покосилась на Рена.
– Нет, сначала нам нужно что-нибудь сделать с тобой.
Я вытащила из рюкзака желтую веревку и подошла к дереву, росшему на краю дворика. Рен с явной неохотой последовал за мной. Я поманила его ближе. Когда наконец он подошел, я пропустила веревку через его ошейник и привязала к дереву. Рен заметно погрустнел.
– Прости, Рен, но мы никак не можем оставить тебя на свободе. Ты же до смерти перепугаешь все семейство! Честное слово, я мигом вернусь!
Я снова повернулась к хижине, но не успела сделать и нескольких шагов, как вдруг услышала за спиной тихий мужской голос:
– Неужели это в самом деле необходимо?
Медленно обернувшись, я увидела перед собой очень красивого молодого человека. На вид лет двадцати с небольшим. Он был примерно на голову выше меня, сильный, мускулистый, в белой одежде из хлопка. Незаправленная белая рубашка с длинными рукавами была небрежно расстегнута, обнажая хорошо развитую бронзовую грудь. Молодой человек был босиком, закатанные на щиколотках легкие