да и вчерашняя увлекательная, наполненная разговорами прогулка с Дианой проходила под покровом уже рано наступившей осенней тьмы. Пытался было вспомнить, что им встречалось по пути, чтобы как-то сориентироваться, но в памяти всплывали лишь самая посещаемая Староместске намести13, Пороховые ворота14 в готическом стиле и Хлавны надражи15, откуда он отправился несколько дней назад в свою роковую поездку в Брно. Ах да, ещё помнит, что они с Дианой снова пересекли Влтаву через Монисав мост16, где был прекрасный вид на Карлув мост и возвышающийся над пражским градом собор Святого Вита.
Сейчас он пока что шёл, не особо понимая, в какую сторону, но его внутреннее чутьё на местность подсказывало, что он находится не так уж и далеко от центра. Пройдя несколько кварталов по прямой, он решил спросить у кого-нибудь своё месторасположение. Прохожий в бежевом плаще сказал что-то на чешском диалекте, Эдвард не особо-то и понял сказанное, но с улыбкой поблагодарил его за помощь и двинулся дальше. Пройдя мимо небольшого католического храма, надеясь выйти к знакомым домам и улицам, он устремился за вдруг проехавшим мимо него трамваем с номером девять, который скрылся по чуть изгибающейся дороге, потому что он и его тоже вспомнил со вчерашней прогулки, а значит, как он думал, он на верном пути. Но на самом деле, как оказалось, он шёл совершенно в противоположную сторону. Некоторое время спустя перед его взором предстала небольшая церквушка, от которой простирался длинный забор, а за ним виднелись надгробия. Это был вход в Ольшанске хржбитовы17. Недолго думая, он решил прогуляться по кладбищу, раз уж дорога привела его именно сюда.
На самом деле Эдвард очень любил гулять по старинным погостам различных городов, в которых он бывал. Они привлекали его своею тишиной, спокойствием, отстранённостью от обычного мира, отделённого всего лишь одним забором. Ведь стоило только выйти за пределы кладбища – и снова слышны шум, гам, пение птиц, разговоры прохожих и большая суета обыденности жизни. Здесь же всегда царило возвышенное умиротворение, навеянное застывшим временем, которое ощущалось лишь сменяющимся обличием времён года. Одновременно с этими ощущениями его привлекала и визуальная составляющая подобных мест. Так и сейчас, прогуливаясь меж вековых деревьев по мощёным аллеям, укрытым покрывалом из опавших осенних рыжих листьев, Эдвард заглядывал в прикрытые глаза застывших навечно скорбных фигур, изучал имена, даты жизни и погребения, рассматривал завихрения готических буквиц надписей и ажурные обрамления надгробий.
Время пролетало незаметно. Мимо проплывали длинные улицы выстроившихся в ряд склепов с острыми крышами и потерявшими цвет витражами окон, нескончаемая череда печальных с поникшими головами крылатых ангелов с потёками от дождя из глаз, похожими на следы от слёз, фигуры грустного Христа, молящегося за покинувших сей мир. Его взор привлекали литые чугунные двери с витиеватыми вензелями,