показывается и тут же стеснительно прячется голова любопытствующего каменного окуня, высунувшегося проверить – кто тут околачивается в его владениях? На его грязно-зелёном пятнистом теле резко выделяется несколько неровных светлых полос, усыпанных бурыми мелкими пятнами. Затаившийся в засаде такой окунь в игре солнечных бликов на камнях, поросших кустиками низкорослых водорослей, почти незаметен. Иногда он подпускает меня вплотную, затем резко разворачивается и скрывается в глубине убежища. За несколько встреч он притерпелся ко мне, понял, что я ему не опасен и изменил тактику: не теряя меня из виду, подрабатывает плавниками, пятится и засовывается в пещерку хвостом вперёд.
Прижавшись маской к скале, я пытаюсь заглянуть в его квартиру. Делать это надо осторожно, так как загнанный в угол, не имея пути к отступлению, он может испуганно ринуться к выходу и сильно поранить резко расправленными колючками спинного и анального плавников. А края жаберных крышек у него остры, как бритва.
Но вместо ожидаемого безразличного «рыбьего» взгляда окуня, который исчез где-то в глубине, из округлого входа в расщелину, словно рука из рукава, оскалив зубы, высовывается мурена. По опыту знаю, что она просто пугает, но от неожиданности отшатываюсь, отплываю, чтобы рассмотреть её в подробностях. Теперь мне уж не забыть её бархатистое переливающееся угольно-чёрное тело в тонкой вуали ярко-жёлтых неправильных многоугольников.
О кровожадности мурен ходят самые нелепые слухи, частенько подобные писания появляются и в печати. Конечно, мурены не водорослями питаются, и на зоопланктоне им не прожить, существам с ангельским нравом такие зубы явно ни к чему, рыбьи, осьминожьи или лангустовые бифштексы, очевидно, не сходят с их стола, но на пловцов вряд ли они нападают без весомого повода. Во всяком случае, я не знаю ни одного человека, на которого мурена напала бы первой и беспричинно.
Молва об их неукротимой свирепости мне кажется сильно преувеличенной.
Я вообще противник распространённого мнения, основанного на суеверии, незнании или просто заурядной глупости, связанной с внешним видом животного; будь то лягушка, сыч, паук, акула или, как в данном случае – мурена, о вредоносности этих животных прямо-таки врождённой. Стоит ли приписывать им наши человеческие пороки или обвинять их в наших оплошностях, а то и во влиянии на судьбы отдельных индивидуумов?
Люди, долго общавшиеся с животными в естественной среде и хорошо изучившие их поведение, профессионалы или высокого класса любители никогда не разрешают себе пренебрежительно, высокомерно отзываться о животных. Не позволяют и панибратского отношения.
Вот, на мой взгляд, один из образцов широко растиражированных, отпущенных походя неверных отзывов о совершенно незнакомых авторам, судя по описанию, животных, а ведь так создаётся стереотип; о медузах – шары отъевшихся медуз, гнусные твари; о морских львах – не люблю этих