снегу маралуху и мараленка, возле которых копошились люди.
Белый уходил. Уходил трудно, оставляя на следу пятна крови, к синеющим вдали горным хребтам. Он уходил подальше от территории, на которой жил самый страшный зверь, имя которому – человек.
НАЕДИНЕ С ТАЙГОЮ
Гимн профессии штатного охотника,
ныне канувшей в Лету
С легким скрежетом вспахав прибрежный песок, лодка носом ткнулась в пологий берег.
– Ну, слава Богу, добрались! – произнес Михалыч, выпуская из онемевших пальцев румпель мотора.
Собаки, выпрыгнув из лодки, исчезли за прибрежными зарослями тальника.
Человек, расстегнув карман курточки, достал пачку «Примы» и, не вставая с сиденья, долго и с наслаждением курил, оглядывая просветлевшим взором покрытые тайгою горные хребты и увалы, ниспадающие к реке. «Засентябрило-то уже по серьезному», – отметил про себя, выхватывая взглядом среди зеленого хвойного моря разноцветные лоскуты рябинников и убегающие в высь по каменистым гребням багряные ленты осинников.
Докурив, продолжал сидеть неподвижно, будто перестраивался на другую волну. Да оно так и было. Ведь «прежняя» жизнь с ее суматошным ритмом, проблемами, цивилизацией осталась там, откуда он уплыл три дня назад. Впереди четыре месяца совершенно другой жизни – наедине с тайгою. Где друзьями и помощниками будут только собаки, а из атрибутов цивилизации – радиоприемник «Альпинист». Впереди – встречи со зверями, трудностями, наступающей зимою и длинное одиночество.
В памяти непроизвольно всплыло лицо жены с грустными и усталыми глазами. Почти три десятка лет собирает и провожает она его в тайгу и за все это время ни разу не упрекнула, не пожаловалась, что, уходя на промысел, он перекладывает на ее плечи все тяготы и заботы по дому, хозяйству. Лишь изредка просит: «Бросил бы ты эту тайгу».
Вернулись собаки. Забредя в реку по грудь, кобель стал жадно лакать воду. Сука осталась на берегу и внимательно смотрела на хозяина, словно пытаясь понять, почему он не радуется свободе, не выходит на берег, а сидит в лодке, словно собирается плыть еще куда-то.
– Все! Встряхнулись! Сантименты оставим на потом, – громко, так, что кобель перестал лакать воду и уставился на хозяина, вслух произнес Михалыч. – Ну что там в избушке? Порядок? – обратился он к собакам. За многие годы, что он провел в тайге, у него выработалась привычка разговаривать со своими четвероногими напарниками.
Привязав лодку, накинул на плечи рюкзак и, захватив карабин и ружье, стал по тропинке подниматься на береговой откос, где в зарослях высокой травы, под раскидистыми кронами пихт виднелась избушка и баня под общей односкатной крышей. Между ними чернел пустотой просторный тамбур.
Присмотревшись к тропинке, увидел оставленные кем-то отпечатки резиновых сапог, не полностью замытые летними дождями. «Значит, были гости», –