церквям, тем самым совершая кощунство, но не в силах отказаться от ведунского знания.
Внутри, за тыном, было пустынно. «Должно быть, покинули Божии слуги свою обитель, – подумала Веда. – Оно и верно, разве ж пощадят их татары?» Но тут со стороны церкви донеслось приглушённое протяжное пение, а дверь одной из келий отворилась, и к старухе направился худой монах в длинной чёрной рясе до земли. Он подошёл к воротам, остановился возле Веды и спросил, глядя поверх неё пустыми бельмами слепого человека:
– Пошто ты здесь, ведунья?
Старуха в страхе отшатнулась от слепого, но потом взяла себя в руки.
– Коль распознал во мне ведунью, так может, ответишь сам?
– Отвечу, – кивнул он. – Всех вас, вступивших в сговор с бесами, иногда тянет к Божьей обители. Знамо, дело какое-то затеяла колдовское. Душу губишь свою безвозвратно.
– Зато жизнь свою спасаю!
– Что такое жизнь? – спросил монах. – Мгновенье. Твоя вот, судя по голосу, уже на исходе. А душа – вечна. И ты размениваешь вечность на мгновение?
– Боюсь я той вечности, – вздохнула Веда. – Хотя давно не использую силу на дела плохие, да только не знаю, что ждёт меня за порогом жизни. Будет ли прощение?
– Никто не знает, но все надеются. Ибо нет греха выше милости Господней. Остановись, ведунья, и посвяти остаток своей жизни покаянию. Тогда и страх смерти отступит.
– Хорошо говоришь, монах. Может, я так и поступлю. Сделаю последнее дело и уйду куда-нибудь далеко-далеко грехи замаливать.
– Не делай то, что задумала, ибо новое тяжкое преступление ляжет на твою душу! – воскликнул монах. – Не будет тебе милости, пока не исправишь содеянное.
– Я ничего плохого не сделаю – просто верну на место то, что давно спрятано.
– Тем самым совершишь злодеяние! Отдашь в руки волка Едигея беззащитных овечек.
– Я отдам ему ребёнка, облечённого властью! Едигей воздаст ему достойные почести!
– Он возьмёт гораздо больше и утащит душу твою в бездну. – Монах зябко поёжился. – Жаль тебя, но более жаль людей, коим ты причинишь страдание. Не приходи сюда, нет пока тебе Божьего прощения.
Он повернулся к Веде спиной и медленно побрёл к храму, опустив плечи.
– Ещё чего! – крикнула ему вслед старуха. – Куда хочу, туда и иду! Сама себе хозяйка!
– А в храм Божий хочешь войти? – неожиданно обернулся к ней слепой.
– Хочу!
– Ну так войди! Ворота ж нараспашку.
Ведунья попыталась сделать шаг, переступив невидимую границу территории монастыря, но ноги её словно одеревенели, не желая слушаться. Она схватилась руками за деревянный тын, как за опору, напрягла мышцы и не смогла сделать ни единого шага.
– Так что? – раздался насмешливый голос монаха. – Ты точно себе хозяйка?
Впервые Веде стало страшно от того, что ею управляет чья-то злая