так и невыносимые: неужели эта та самая Нилиса, которую он знал? Или все же было некое неуловимое отличие, слишком незаметное, чтобы он смог определить, в чем тут дело. Ни время, ни смерть были ни при чем… может быть его подвело колдовство и что-то он не смог восстановить? Ее ли это были глаза, ее ли блестящие волосы, ее ли стройная и податливая фигурка? Та ли это девушка, которую он помнил? Колдун никак не мог понять, прав он или нет, и сомнения навалились на него свинцовой плитой. Сердце чародея переполнилось мрачным отчаянием, душащим, словно пепел. Он внимательно осмотрел девушку, быстро и внимательно, и чем больше он смотрел на Ни-лису, тем меньше она походила на девушку из его детства. Не такими прекрасными были ее брови и губы, не столь тонкие и не столь резко очерчены. Ее стройное тело стало еще стройнее, локоны выглядели более темными на фоне бледной шеи. В душе Малигриса вновь воцарилось отчаяние, а на миг возродившаяся надежда угасла. Больше он не верил ни в молодость, ни в любовь, ни в красоту. Само воспоминание о таких вещах казалось ему теперь сомнительным миражом… Таких вещей и вовсе быть не могло… Все было правильно, ни тени, ни серости, ни пыли – только пустота, тьма и холод, и огромный вес невыносимой усталости навалился на плечи колдуна, причиняя ему невероятные муки.
Голосом тонким и дрожащим – слабой пародией на его прежний голос, он произнес заклятие, уничтожающее призрак. Тело Нилисы растаяло, словно дым, и лунный свет сменили солнечные лучи. Малигрис повернулся к гадюке и проговорил печальным голосом:
– Почему ты не предупредил меня?
– А мое предупреждение помогло бы? – вопросом на вопрос ответил демон. – Вы же сами все знали, Малигрис, кроме того, что могли узнать, лишь проведя эксперимент.
– Что ты имеешь в виду? – недоуменно поинтересовался чародей. – Устроив этот эксперимент я не познал ничего кроме тщеславия мудрости, бессилия колдовства, ничтожности любви и обманчивости памяти… Скажи мне, почему я не смог вспомнить, какой была при жизни Нилиса – та, которую я знал?
– Та, которую вы вызвали, и в самом деле была Нилиса, – ответила гадюка. – Ваше искусство некромантии невозможно превзойти, но никакая некромантия не сможет вернуть вам вашу молодость, пылкое, бесхитростное сердце, которое любило Нилису, и горящий взор, которым вы ее тогда созерцали. Но вы, мой повелитель, должны были сами пройти этот урок.
Смерть Малигриса
В глухую полночь, когда в далеком Саране ярко горели фонари, а медленные осенние облака укутывали звезды, король Гадерион послал в спящий город двенадцать своих самых верных немых слуг. Они, как скользящие сквозь забвение тени, рассеялись во тьме. Вскоре каждый из них вернулся в мрачный дворец, ведя с собой закутанных в саван существ, не менее молчаливых, чем сами слуги Гадериона.
И вот уже двенадцать могущественнейших колдунов Сарана ощупью пробирались во тьме извилистых кипарисовых аллей в королевском саду… Они спускались по подземным коридорам и лестницам, все ниже и